Наковальня - [163]

Габриел прошептал:

— Этого ты и боишься, не так ли? Лазарус тихо хихикнул:

— О, он стучит в мою дверь тридцать лет, этот старый пьянчуга. Все хочет всучить мне ложь о прощении.

— Это не ложь, Лазарус. Это то, зачем я здесь.

И в этот момент словно огромная тяжесть свалилась с плеч Габриела. Он повторил, громче:

— Это то, зачем я здесь.

— Чтобы простить меня?

— Да, — уверенно сказал Габриел. «Кажется, Старик, монетка только что упала».

— А-а. — Лазарус снова отвернулся к Кьяре. — Я родился под куполами. Кьяра вырастила меня, воспитала. В юности… ты знаешь, как это бывает, бушующие гормоны, упрямство… я иногда оглядывался вокруг и думал: «Черт побери, даже если Тор не опустит молот, когда-нибудь этот городишко все равно рухнет под тяжестью собственного дерьма». Потом я тратил несколько кью и садился на челнок до Обриты-1, просто чтобы увидеть ее снаружи. И она пробуждала во мне такую гордость! Что за… глупая, бессмысленная, анахроническая, великолепная мечта! Она заставляла меня забыть про вероятности, нашептанные моими страхами. Вместо этого я вспоминал, что все — это возможности, ждущие рождения, и многие из них более стоящие, чем эта славная чепуха. Лазарус вздохнул:

— Ты прав, Габриел Кайли. Неужели я должен добавить матереубийство к моим прочим грехам?

Словно в ответ на свой вопрос Лазарус повернулся и пошел, слегка покачиваясь. Габриел двинулся параллельным курсом, сохраняя расстояние между ними тем же самым.

— Просто маленькая прогулка, — бормотал Лазарус. — Просто маленькая прогулка.

Подозрение шевельнулось в Габриеле.

— Лазарус? Куда ты идешь?

Вонючка все ускорял шаг, по мере того как изгиб купола становился все круче. И когда Габриел наконец понял, что задумал Лазарус, было уже поздно.

— Подожди! Лазарус! — Габриел бросился наперехват, когда Уайт рысцой побежал по склону купола.

— Брось, Габриел, — крикнул ему в, ответ Лазарус. — Я пойду до конца.

— Нет!

Они бежали все быстрее и быстрее, наклон увеличивался с каждым шагом.

Оба едва владели своим телом к тому моменту, когда Габриел приблизился настолько, чтобы броситься на Лазаруса и схватить его за лодыжки. С пронзительным криком бегун по крышам хлопнулся ничком, и они вместе заскользили по куполу.

— Отпусти меня! Отпусти! — Лазарус бешено вырывался.

— Нет! Я не… ох! — Едва освободив одну руку, чтобы попытаться остановить их спуск, Габриел получил пинок в шею. Скафандр смягчил удар, но прошло несколько секунд, прежде чем он смог нормально вдохнуть. Тем временем свободная нога Лазаруса колотила по его шлему и плечам, ослепляя и дезориентируя его. В отчаянии Габриел со всей силой ударил ладонью по куполу.

Хлоп! Перчатка крепко приклеилась к алмазоволоконной поверхности. Рывок едва не оторвал Габриелу руку, и, по иронии, только их скорость спасла его. Он вскрикнул от боли, но тут застежки поддались, перчатка сорвалась с его руки, и они снова падали.

Вниз. Они скользили по светящемуся куполу, как борющиеся крысы по льду. Больше не было возможности остановиться — даже если бы его осенило, Габриел не посмел бы использовать оставшуюся перчатку, чтобы прервать падение. Даже Лазарус перестал бороться с ним.

В голосе Уайта Звучало сожаление, когда он сказал:

— Ты опоздал, Габриел. На этот раз ты действительно опоздал.

Наковальня раскинула руки, чтобы принять их.

И тут что-то появилось снизу. Что-то черное, с паучьими ногами, почти невидимое на темной поверхности. Габриел едва успел понять, что это чистильщик, как они столкнулись.

От удара Габриел потерял сознание. Очнувшись через несколько секунд, он попробовал пошевелиться и чуть не закричал от боли в ребрах. Две из шести ног чистильщика оторвались, еще две бесполезно извивались в воздухе. Робот лежал на спине, держась на двух оставшихся ногах, Габриела и Лазаруса вдавило в его корпус. Дыша с сухим свистом, Лазарус слабо пытался выбраться, опираясь на плечи землянина.

— Пожалуйста, — тихо умолял он. — Пожалуйста, дай мне самому выбрать… мою минуту… Дай мне…

— Лазарус, — прохрипел Габриел, — ты прощен. Все кончено.

— Не для меня. Только не для меня.

И Габриел понял, что должен уступить. Мысленным взором он увидел стены камеры максимальной безопасности, держащие Лазаруса в коконе до конца его жизни, если он добровольно не согласится на корректирующее зондирование. Нет, Габриел не мог принудить к этому другое человеческое существо.

По крайней мере в выборе есть достоинство.

Поэтому в жалости своей он не сделал никакого движения, чтобы остановить Лазаруса, когда тот вытолкнулся и покатился, свободный, становясь все крошечнее, пока скорость не отбросила его от поверхности купола. На долю секунды Уайт повис, невесомый, в пустоте, все еще громко дыша в ушах Габриела. А потом словно огромная невидимая рука протянулась к нему и дернула его вниз, и дыхание внезапно прекратилось. И землянин понял, что молот Тора выбил наконец демонов из души Лазаруса Уайта.

РЕЙНЕР-ПАРК

«Эдельрайс» суетился. Его клиенты сидели плечом к плечу у стойки и все еще валили внутрь в поисках вечерней закуски и вечерней выпивки, чтобы эту закуску запить. Сегодняшний день был хорош для бизнеса, хотя по лицу Мамы Ямагучи этого нельзя было сказать. Она неподвижно сидела за стойкой и наблюдала за посетителями со спокойствием песчаного паука, пока ее крошечные роботы-официанты сновали взад и вперед.