Наказание жилищем. Жилищная политика в СССР как средство управления людьми. 1917-1937 - [52]
Власть устремлена на проведение индустриализации — это главная стратегическая линия технологического развития страны. Власть постоянно направляет свои усилия на решение вопросов управления производством. Постановление ЦК ВКП (б) от 5 сентября 1929 года «О мерах по упорядочению управления производством и установлению единоначалия» еще раз подчеркивает: «...необходимо в настоящее время сосредоточить в руках руководителей фабрик и заводов все нити управления хозяйственной жизнью предприятий»[542]. Это, в частности, означает, установление и обеспечение на производстве «твердого порядка», ужесточение «внутренней дисциплины», усиление значения «жилищной составляющей».
С началом первой пятилетки, как, впрочем, и в предыдущие, и в последующие годы, в качестве основного средства достижения целей принуждения работников к поднятию производительности труда, повышению трудовой дисциплины, к исполнительности и самоотдаче вновь используется жилище. Безусловно, принуждение работников к повышению производительности труда, искоренению небрежного отношения к оборудованию, снижению себестоимости, уменьшению прогулов, изжитию простоев и брака происходит не только за счет одного лишь жилища. Власть активно использует и другие формы воздействия — финансовые и моральные взыскания, поощрения, индивидуальную и коллективную воспитательную работу, товарищеские и административные суды, уголовную ответственность и прочее. Но жилище остается основным и самым грозным средством, потому что и лодырь, и прогульщик, и тунеядец могут обойтись и без почетных грамот, и без букетов цветов, и без путевки в дом отдыха, и без билета в театр, и без премиального пайка, и без подарка от дирекции или профсоюза к революционному празднику, и без... но без жилища не может обойтись никто.
Государству требуется, чтобы население трудилось. Причем трудилось там, где нужно, и делало то, что нужно. Нетрудящихся власть продолжает заставлять работать, используя, как и прежде, жилье как средство принуждения — начиная с 1929 года в свет выходит новая серия постановлений ЦИК и СНК о выселении из ведомственного жилья, в которых наркоматам и ведомствам, администрациям государственных предприятий и учреждений предоставляется право беспрепятственного выселения всех уволенных с работы в любое время года>[543] из всех домов, закрепленных за данными ведомствами и наркоматами>[544]. В частности, в апреле 1929 года, ВЦИК И СНК РСФСР издает постановление об ограничении проживания лиц нетрудовых категорий в муниципализированных и национализированных домах и о выселении бывших домовладельцев из национализированных и муниципальных домов>[545], которое фактически единым распоряжением решает целый ряд задач: а) нетрудящиеся принуждаются к труду; б) жилье, высвобождающееся в результате выселения, предоставляется рабочим и пополняющим трудовые коллективы демобилизуемым красноармейцам, а также переросткам из детдомов[546]; в) для всех категорий населения усиливается социальный «вес» жилища и государственных органов, распоряжающихся им; г) усиливается роль жилища, как социально-дисциплинарного и социально-воспитательного средства, направленного на молодое поколение.
По мере осуществления индустриализации, испытывая постоянную острую потребность в рабочей силе, стремясь плотнее и жестче привязать население к месту труда, власть принимает все новые и новые законы, сужающие сферу независимого от государства существования людей. Они все более однозначно ставят не-трудящихся перед жестким выбором: работать или быть выселенными из помещений, в которых они живут; идти работать или жить неизвестно где — постановления ЦИК и СНК СССР от 13 февраля, 17 августа, 7 сентября, 13 сентября 1931 года>[547], предоставляя все новым и новым ведомствам право использовать жилище, как средство принуждения к труду, воспроизводят фактически одну и ту же формулировку: «...выселение лиц, принадлежащих к нетрудовым элементам, производится по истечении семи дней со дня объявления о выселении, без предоставления жилой площади».
Местные органы власти, которым предоставлены те же права, в должностном рвении и борьбе за высвобождение остро необходимой жилой площади предпочитают сначала выселять «нетрудовые элементы», а потом уже разбираться с правильностью отнесения конкретных лиц к данной категории. А чтобы исключить долгие тяжбы относительно законности-незаконности выселения и оперативно решить задачи заселения остро нуждающихся на высвобожденную жилую площадь, отделы коммунального хозяйства принуждают домоуправления активнее изгонять из жилища не-трудящихся, долго не разбираясь в том, действительно ли они не-трудящиеся. Например, Областной отдел коммунального хозяйства города Ленинграда дает следующее предписание: «Всем Райкоммунотделам. Учитывая, что за последнее время имеет место значительный отсев лиц нетрудовых категорий, подлежащих выселению по тем или иным обстоятельствам, освобождаемым от выселения вышестоящими органами и принимая во внимание острый недостаток жилищ для трудящихся, Облоткомхоз разъясняет, что Райкомунотделы должны наблюдать за тем, чтобы домоуправления использовали предоставленное им ст. 155 Гражданского Кодекса право во всякое время прекращать действия договоров найма жилплощади, заключенных с нетрудовыми элементами...»
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
В мировой истории промышленного производства ХХ века имя Альберта Кана не просто широко известно. Оно находится на недосягаемой для многих корифеев-архитекторов высоте, так как неразрывно связано с поистине эпохальным изобретением индустриальной эры — методикой скоростного поточно-конвейерного производства архитектурно-строительной проектной документации.При этом, в истории советского промышленного проектирования имя Альберта Кана бесследно спрятано под толстым слоем безосновательной критики, наглухо замазано лживыми обвинениями и надежно укрыто под вывеской советского проектного института «Госпроектстрой», специально созданного в 1930 г.Фирма А.
Для истории русского права особое значение имеет Псковская Судная грамота – памятник XIV-XV вв., в котором отразились черты раннесредневекового общинного строя и новации, связанные с развитием феодальных отношений. Прямая наследница Русской Правды, впитавшая элементы обычного права, она – благодарнейшее поле для исследования развития восточно-русского права. Грамота могла служить источником для Судебника 1497 г. и повлиять на последующее законодательство допетровской России. Не менее важен I Литовский Статут 1529 г., отразивший эволюцию западнорусского права XIV – начала XVI в.
Гасконе Бамбер. Краткая история династий Китая. / Пер. с англ, под ред. Кия Е. А. — СПб.: Евразия, 2009. — 336 с. Протяженная граница, давние торговые, экономические, политические и культурные связи способствовали тому, что интерес к Китаю со стороны России всегда был высоким. Предлагаемая вниманию читателя книга в доступной и популярной форме рассказывает об основных династиях Китая времен империй. Не углубляясь в детали и тонкости автор повествует о возникновении китайской цивилизации, об основных исторических событиях, приводивших к взлету и падению китайских империй, об участвовавших в этих событиях людях - политических деятелях или простых жителях Поднебесной, о некоторых выдающихся произведениях искусства и литературы. Первая публикация в Великобритании — Jonathan Саре; первая публикация издания в Великобритании этого дополненного издания—Robinson, an imprint of Constable & Robinson Ltd.
Книга посвящена более чем столетней (1750–1870-е) истории региона в центре Индии в период радикальных перемен – от первых контактов европейцев с Нагпурским княжеством до включения его в состав Британской империи. Процесс политико-экономического укрепления пришельцев и внедрения чужеземной культуры рассматривается через категорию материальности. В фокусе исследования хлопок – один из главных сельскохозяйственных продуктов этого района и одновременно важный колониальный товар эпохи промышленной революции.
Спартанцы были уникальным в истории военизированным обществом граждан-воинов и прославились своим чувством долга, готовностью к самопожертвованию и исключительной стойкостью в бою. Их отвага и немногословность сделали их героями бессмертных преданий. В книге, написанной одним из ведущих специалистов по истории Спарты, британским историком Полом Картледжем, показано становление, расцвет и упадок спартанского общества и то огромное влияние, которое спартанцы оказали не только на Античные времена, но и на наше время.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В 403 году до н. э. завершился непродолжительный, но кровавый период истории Древних Афин: войско изгнанников-демократов положило конец правлению «тридцати тиранов». Победители могли насладиться местью, но вместо этого афинские граждане – вероятно, впервые в истории – пришли к решению об амнистии. Враждующие стороны поклялись «не припоминать злосчастья прошлого» – забыть о гражданской войне (stásis) и связанных с ней бесчинствах. Но можно ли окончательно стереть stásis из памяти и перевернуть страницу? Что если сознательный акт политического забвения запускает процесс, аналогичный фрейдовскому вытеснению? Николь Лоро скрупулезно изучает следы этого процесса, привлекая широкий арсенал античных источников и современный аналитический инструментарий.