Наказание жилищем. Жилищная политика в СССР как средство управления людьми. 1917-1937 - [22]

.

Власть облагает частновладельческие дома также 10 % натуральным жилищным налогом. Соответствующие декреты принимаются уже в 1921 году: «Право местных органов изымать в распоряжение коммунального фонда 10 % жилой площади, основывается — по отношению к домам муниципализированным — на постановлении СНК от 28 декабря 1921 г. «Об условиях демуниципализации домов», а по отношению к домам частновладельческим (немуниципализированным) — на инструкции НКВД от 14 ноября 1921 г. за № 478»[214]. То есть изъятие у частных владельцев 10 % жилой площади в виде натурального жилищного налога является абсолютно законной мерой. Заметим, что от сдачи 10 % площади освобождаются лишь дома с жилой площадью менее 20 кв. саженей, и то лишь потому, что площадь менее чем в 20 кв. саженей, это площадь менее 91 кв. метра, а 10 % от площади менее 2 кв. саженей, это площадь менее 9 кв. метров. При условии, что эта площадь существует, как правило, не в виде отдельной комнаты, а как бы в «размазанном» по квартире виде, то пространственно обособить ее в большинстве случаев не удается, а поэтому и вселить в нее (в соответствии с существующими санитарными нормами) все равно никого нельзя.

Но о таком своем понимании «частной собственности», о законодательном превращении ее в «государственно-частную», власть широко не распространяется. Наоборот, публично она говорит о возвращении «частной недвижимости» в хозяйственную действительность. В итоге, пребывающая в «счастливом заблуждении» относительно истинного положения дел, часть населения, которая стремится к обретению «собственной недвижимости», берет на себя бремя забот о «частном» жилище, а государственный бюджет получает некоторые суммы по налогам со сделок от продажи недвижимости^[215], жилье пристраивается в заботливые руки, на которые и перекладываются тяготы текущих эксплуатационно-ремонтных работ. Кстати, процесс демуниципализации служит поводом для «государственных спекуляций» — осуществления неофициальных и незаконных действий администрациями государственных учреждений по продаже (а не по передаче, как записано в постановлении) бывшим владельцам ранее муниципализированных домовладений, находящихся ныне в ведении государственных учреждений^[216].

Частным лицам предлагается вкладывать свои деньги также и в новое строительство на тех участках, в застройке которых власть не заинтересована[217], или заинтересована, но не способна застроить их по причине отсутствия средств[218]. После возведения эти строения также подпадут под действие всех законов, касающихся частного жилища, и будут также свободно использоваться властью в своих целях, как и существующие частные домовладения. Но этого будущие владельцы пока не знают.

Частное строительство и частное жилище допускаются советской властью в жилищную политику только потому, что используются как своеобразный резерв жилой площади — когда жилищная обстановка становится катастрофичной, частный жилой фонд уплотняется новыми подселениями точно так же, как и государственный. Фактическое распоряжение частным жилищем находится в руках государства, невзирая на то, что частные дома должны, по самому понятию «частного», быть независимы в административном и хозяйственном ведении ни от кого, кроме самого владельца.

Однако жилищная политика в СССР опрокидывает все принятые в буржуазном праве и просто вытекающие из здравого смысла представления о частной собственности. «Частным» жилище является лишь номинально, то есть лишь по названию. Никакой правовой основы, обеспечивающей наличие личной собственности, личного владения и личного распоряжения, за этим наименованием не стоит, а «частное» владение жилищем становится явлением, существующим во многом лишь на бумаге. В реальности не владелец, а именно власть определяет формы эксплуатации жилища и характер распоряжения этой формой собственности.

Глава 10 ВСЕОБЩАЯ КАТАСТРОФА

Последствием того, что власть, с введением НЭПа и Новой жилищной политики, оставила за собой лишь регулирующие и контролирующие функции, сняв бремя ответственности за отдельные аспекты хозяйственного ведения домами, стало резкое ухудшение состояния жилого фонда.

Так, например, в Москве в ноябре 1922 года Московский совет перекладывает непосредственно на домовладения свои обязанности по очистке домов и прилегающей к ним территории от мусора и бытовых отходов. В результате количество поступающих на городские свалки нечистот резко... уменьшилось и с каждым месяцем продолжало неуклонно уменьшаться. И причина, как оказалось, была вовсе не в том, что жильцы стали проявлять большую аккуратность и уменьшили объем бытовых отходов. Нет, отходов не стало меньше. Попросту часть населения, дабы не тратить силы и средства на вывоз мусора (так как расходы по вывозу мусора были также переложены на плечи жильцов и низовых «субъектов» ведения домами), «ликвидировали свои нечистоты путем закапывания их в землю или вывоза в неуказанные места, которые, таким образом, превращались в незаконные свалки»[219].

В 1921 году в Москве 124 915 человек продолжают проживать в 2543 полуподвальных и 9934 подвальных квартирах; 313 008 человек — в коечно-каморочных квартирах. Часть из них в этот период переселяется в уплотняемые квартиры буржуазии, но при этом они, естественно, не берут на себя лично заботу о жилище. Покомнатно-поквартирное заселение квартир в условиях постоянных уплотнений, переселений, выселений и т. д. вообще не способствует возникновению чувства ответственности за место обитания, так как не обеспечивает ни уверенности в стабильном обладании жилищем, ни в появлении «персонального пространства». Частично по этой причине к 1922 году в Москве приходит в полную непригодность для проживания около трети всего жилищного фонда