Наказание жилищем. Жилищная политика в СССР как средство управления людьми. 1917-1937 - [12]
Активно обсуждавшийся теоретиками «коммуны» вопрос о мере «коллективизации индивидуальной собственности», по большому счету, был безразличен власти. Для нее вопрос заключался не в том, сколько у людей должно быть индивидуальных вещей, должны ли они отдавать деньги в общий котел, имеют ли право вести собственное домашнее хозяйство и т. д., а в том, каким образом можно создать систему первичной организации производственных единиц на основе предельной «прозрачности» совместного, обитания; кругового влияния «всех на каждого» и всестороннего охвата внешним нормирующим воздействием абсолютно управляемых трудовых коллективов с искусственно регулируемым порядком внутриколлективных межличностных отношений.
Жилище играло ключевую роль в осуществлении этого внешнего нормирующего воздействия. В традиционной деревенской среде совместное проживание способствовало формированию возрастных объединений деревенских детей — ровесники сбивались в стайки, вместе ходили в школу, проводили досуг, шкодили, подражали трудовому и бытовому поведению взрослых, имитировали принятые в среде взрослых типы взаимоотношений. В результате социальное сходство и пространственное единство с возрастом становились основными факторами, обеспечивающими воспроизведение и закрепление культурных норм и поведенческих образцов[112]. Возникающая при этом социально-пространственная общность оказывалась стабильной и малоизменчивой.
Такую же роль, по замыслу власти, должно играть коммунальное жилище. Поскольку выходцы из деревни неосознанно тяготеют к обретению подобной общности на новом месте, постольку власть предоставляет им ее в виде трудо-бытовых коллективов. Провозглашая и реально формируя коммунальное жилище «коммунистических общин», как специфический тип совместного существования членов одного трудового коллектива, власть совершенно сознательно и целенаправленно восстанавливает в городе привычные выходцам из деревни традиционные истоки культурно-бытового и трудового сосуществования, но с учетом тех социальнокультурных изменений, которые извне искусственно внедряются властью в повседневность.
Глава 6
ДОМКОМЫ ВМЕСТО ДОМОВЛАДЕЛЬЦЕВ
Советская власть целенаправленно осуществляет всеобщий жилищный передел, превращая обычное жилище в место обитания трудо-бытовых коллективов. Жилищный передел соответствует ее идеологии и классовой политике. Но в результате этого из реальной организационно-управленческой работы в области городского жилищного хозяйства почти мгновенно исчезают лица, которые лично заинтересованы в рачительной хозяйственной эксплуатации зданий и сохранении их в целостности, — домовладельцы, управляющие домами и другие>[113]. И это ставит сложнейшие проблемы. Ликвидировав домовладельца и приняв тем самым на себя бремя забот о жилище, власть в то же время совершенно не в состоянии эксплуатировать муниципальный фонд, непосредственно заведовать каждым домом, вывозить мусор, привинчивать дверные ручки и чинить канализацию. Государство не может вести домовое хозяйство — раздробленное, мелкое, состоящее в каждом городе из сотен и тысяч единиц. Оно должно исполнять лишь регулирующие и контрольные функции[114].
В первые после Октябрьской революции дни (20 ноября (3 декабря) 1917 года) В. И. Ленин в «Тезисах закона о конфискации домов с сдаваемыми в наем квартирами»[115] возлагает часть вопросов хозяйственного ведения жилищем на домовые комитеты, которые существуют в России с лета 1914 года, будучи созданными в условиях Первой мировой войны для распределения хлебных карточек. 23 ноября (6 декабря) 1917 года проект закона утверждается на заседании СНК и 25 ноября (8 декабря) 1917 года публикуется в «Газете Временного Рабочего и Крестьянского правительства» под заголовком «Проект декрета об отмене частной собственности на городские недвижимости»>[116].
В ленинских тезисах указано: «Строительные комиссии (профессиональные союзы + объединение строительных хозяйств) заведуют и хозяйством (топливо и проч.)... Отопление домов и поддержание их в нормальном состоянии составляет обязанность домовых комитетов и других учреждений (профессиональных союзов, Советов, отделов по топливу при городской думе и т. д.)»[117]. Тем самым за домовыми комитетами закрепляются функции, которые они и так уже вынужденно приняли на себя[118] в период с Февральской по Октябрьскую революцию — поддержание (хотя бы в относительном порядке) нормального эксплуатационного состояния домовладений, заботу о которых оставили их домохозяева[119].
Власть не способна обходиться без домовых комитетов, так как отдает себе отчет в том, что, отменив право частной собственности на жилище, она фактически лишила домовладельцев всякой заинтересованности в продолжении жилищно-хозяйственной деятельности. Правда, власть пытается принудить домовладельцев к продолжению своих обязанностей силой: «Впредь, до сдачи недвижимостей в управление Домовым Комитетам или жилищным Советам, на бывших владельцев недвижимостей возлагается обязанность управления ими... лица, принадлежащие к высшей и низшей домовой администрации и в тех случаях, когда административные обязанности по домовладению выполнялись бывшими владельцами, эти последние должны остаться при исполнении лежащих на них обязанностей... подчиняясь распоряжениям Советов или Городских Дум. В случае невыполнения данных обязанностей, бывшие владельцы недвижимостей подлежат ответственности (выселению из занимаемых ими квартир и тюремному заключению от 3 месяцев до 1 года с конфискацией всего имущества)»
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
В мировой истории промышленного производства ХХ века имя Альберта Кана не просто широко известно. Оно находится на недосягаемой для многих корифеев-архитекторов высоте, так как неразрывно связано с поистине эпохальным изобретением индустриальной эры — методикой скоростного поточно-конвейерного производства архитектурно-строительной проектной документации.При этом, в истории советского промышленного проектирования имя Альберта Кана бесследно спрятано под толстым слоем безосновательной критики, наглухо замазано лживыми обвинениями и надежно укрыто под вывеской советского проектного института «Госпроектстрой», специально созданного в 1930 г.Фирма А.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.