Накануне не знаю чего - [5]

Все мы, с земного сошедшие круга,

Просто затихнем в объятьях друг друга.

«Хоть всё погаси…»

Хоть всё погаси, что-то вспыхнет, ей-богу.

И лист золотой упадёт на дорогу,

И что-то вдали будет брезжить и мреть,

Заставит идти и не даст умереть.

Хоть всё погаси, будет тьма выносима,

Поскольку живая душа негасима.

«Жизнь идёт, и ты не вечен…»

Жизнь идёт, и ты не вечен.

И утешить вроде нечем.

Да и надо ль утешать —

Чувства острого лишать,

Что на свете всё предельно,

Потому что жизнь смертельна.

«А я всё жду подарка…»

А я всё жду подарка,

Всё вешаю чулок.

Ничтожнее огарка

Остатней жизни срок.

И это ль не умора —

До самой сей поры

Надеяться, что скоро

Появятся дары.

«И чтобы пенье не кончалось…»

Юле Покровской

И чтобы пенье не кончалось,

Чтоб петь всё время получалось,

Чтоб звук, однажды замерев,

Рождался вновь. Чтоб был напев

Неповторимым и текучим.

Наверно, ты вот этим мучим.

Любая пауза страшит.

А вдруг Господь тебя лишит

(Бывает и такая кара)

Столь незаслуженного дара.

«Иду всё дальше…»

Иду всё дальше. А левей

Садится солнце. А с ветвей

Слетают листья – жёлтый, красный.

А впереди исход неясный.

Неясный разве? Вот и пруд.

И листья, что покорно мрут,

Бесшумно на воду ложатся,

Мешая небу отражаться.

«И несмотря на все потери…»

И несмотря на все потери,

Живу я, обещаньям веря.

И лес, который обнищал,

Мне море света обещал.

И день, который гас так скоро,

Мне обещал златые горы.

На счастье или на беду

Я всё обещанного жду

И всё протягиваю руки

При каждом еле слышном звуке.

«Хватит тебе голосить…»

Хватит тебе голосить, голосить

И о несбыточном чём-то просить.

Ты здесь не первый, не тысячный даже.

Все загибались от тяжкой поклажи,

И никогда никого не спасли.

Все до конца свою ношу несли.

Сердце болело, колени дрожали,

Но нагружали живых, нагружали.

«Я иду, увязая в осенней грязи…»

Я иду, увязая в осенней грязи.

Порази меня, жизнь, новизной порази.

Порази чем-нибудь до сих пор небывалым.

Я иду по путям твоим шагом усталым.

Что поделать со мной? Я сама не нова.

Не нова, как пожухлая эта трава,

Как летящий мне под ноги листик дубовый,

То ли мёртвый уже, то ли к смерти готовый.

«Ты наклонись, а я шепну…»

Ты наклонись, а я шепну,

Не нарушая тишину.

Так хорошо с тобой, мой милый.

Вот снег летает легкокрылый.

Он – видишь? – тает на лету.

Люблю вселенскую тщету

И выжить жалкие попытки,

Терпя потери и убытки.

Вот тает снег под фонарём.

И мы когда-нибудь умрём.

Умрём в счастливом заблужденье,

Что смерть – души освобожденье.

«А если прокрутить назад…»

А если прокрутить назад

Всю эту плёнку – будет сад,

В котором вишни дозревают,

И гнёзда ласточки свивают,

И яблони до самых крыш,

И спит в коляске наш малыш,

И я в купальнике открытом

Тружусь, склонившись над корытом,

И пена мыльная густа,

А ты малину ешь с куста,

И мы ещё почти в начале

Дороги нашей. И печали

Светлы, как говорил поэт.

Куда ни глянь, повсюду свет,

И я живу, себя не муча

Сознанием, что жизнь летуча.

«Рождённого под небесами…»

Рождённого под небесами

Снабди земными адресами.

Пусть он не будет одинок.

Ты стольким, Господи, помог.

Пусть он в объятьях спит ночами,

Пусть упивается речами Нежнейшими.

Пусть будет он Доверчивым, как детский сон,

Пока Ты не поставишь точку,

Заставив гибнуть в одиночку.

«Всё было…»

Всё было – и кровь, и расстрельные списки,

Баланда тюремная в погнутой миске,

И пытки, и дым смертоносных печей,

Но снова ты млеешь от нежных речей, 

Земное дитя, неразумное чадо.

И снова ты солнышку вешнему радо,

И снова ты греешься в вешних лучах

И бродишь в лесу при осенних свечах.

«Любить душой неутолённой…»

Любить душой неутолённой

Край неба, вечно удалённый.

Край неба – алые мазки —

Любить до боли, до тоски.

Любить любовью безнадёжной

Небесный край. Его тревожный

Меняющий оттенки цвет,

Сходящий медленно на нет.

«Тихо живу…»

Тихо живу. Никуда не спешу

И над тобой, мой родной, не дышу.

Только бы всё это длилось и длилось.

Целую жизнь бы об этом молилась.

Рядом с тобой мне светло и тепло.

Только бы время неспешно текло.

Только бы слышать, как ходишь и дышишь.

Только бы знать, что и ты меня слышишь.

«Он умер вечером, а днём…»

Он умер вечером, а днём

Писал с натуры анемоны:

Цветы, и стебли, и бутоны,

И вазу, что горит огнём,

Такого красного стекла,

Что даже глазу было больно.

И жизнь текла легко и вольно

И незаметно истекла.

«Жизнь оказалась быстротечной…»

Жизнь оказалась быстротечной,

А ты достоин жизни вечной,

Как появившийся на свет

Тобой написанный букет,

Роскошный, на небесном фоне,

Букет гортензий и бегоний,

Букет, что радует сердца,

Не помня своего творца.

«То серое, то голубое…»

То серое, то голубое...

А я согласна на любое.

Лишь было бы над головой

Большое небо в час любой,

Которое сегодня плачет

Слезами пресными. И значит,

Я нынче буду вся в слезах,

Скопившихся на небесах.

«А сегодня во сне я летала…»

А сегодня во сне я летала.

И когда за окошком светало

Я видала воздушные сны.

О, как рамки земные тесны.

День ненастный встречает сурово.

Просыпаюсь и шаркаю снова,

Грязь осеннюю грустно меся

И обвисшие крылья неся.

«Я с миром в переписке состою…»

Я с миром в переписке состою.

Ей-богу, ничего не утаю.

Он то чужой мне, то родной и близкий.

Я с миром в постоянной переписке

И отвечать ему не устаю.

То перышком, то веткой, то звездой

Мне, женщине давно не молодой,