Накануне 1941 года. Гитлер идет на Россию - [68]

Комментируя политические события этого периода, У. Черчилль пишет: «Не один раз в эти неустойчивые годы французские министры, входившие в состав постоянно сменявшихся правительств, довольствовались тем, что находили в английском пацифизме оправдание для собственного пацифизма».

Более того, «английская печать убеждала рядовых англичан утешать себя мыслью, что „в конце концов немцы лишь возвратились в свою собственную страну“».

«До середины 1936 года агрессивная политика Гитлера и нарушение им договора опирались не на силу Германии, а на разобщенность и робость Франции и Англии, а также на изоляцию Соединенных Штатов. Каждый из его предварительных шагов был рискованной игрой, и он знал, что в этой игре он не сможет преодолеть серьезного противодействия. Захват Рейнской области и ее последующее укрепление были самым рискованным ходом. Он увенчался блестящим успехом. Противники Гитлера были слишком нерешительными и не сумели дать ему отпор. Когда в 1938 году он предпринял следующий шаг, это был уже не блеф. Агрессия опиралась на силу, и, вполне возможно, на преобладающую силу. Когда правительства Франции и Англии поняли, какие ужасные изменения произошли, было уже слишком поздно».

* * *

В 1937 г. У. Черчилль как рядовой член парламента встретился с германским послом в Англии фон Риббентропом. Посол принял гостя в довольно просторной комнате верхнего этажа в здании германского посольства.

— Германия хочет дружбы с Англией, — в двухчасовой беседе заявил Риббентроп. — Мне предлагали пост министра иностранных дел Германии, но я убедил фюрера отпустить меня в Лондон, чтобы добиться англо-германского союза. Мы тогда смогли бы беречь величие Британской империи. Но для нас очень важно, чтобы Англия предоставила нам свободу действий на востоке Европы. Германии просто необходимо жизненное пространство для ее все возрастающего населения. Поэтому нам придется поглотить Польшу и Данцигский коридор.

Риббентрроп внимательно посмотрел на собеседника и добавил:

— Что касается России и Украины, то эти территории абсолютно необходимы для обеспечения будущего существования германского рейха, насчитывающего свыше 70 млн душ. На меньшее согласиться нельзя.

— Английское правительство не согласится предоставить Германии свободу действий в Восточной Европе, — парировал Черчилль. — Хотя мы и в самом деле находимся в плохих отношениях с Советской Россией и ненавидим коммунизм не меньше, чем ненавидит его Гитлер, вам следовало бы твердо знать, что если бы даже Франция была в полной безопасности, Великобритания никогда не утратила бы интереса к судьбам континента настолько, чтобы позволить Германии установить свое господство над Центральной и Восточной Европой.

— В таком случае, — Риббентроп резко отвернулся от карты, — война неизбежна. Другого выхода нет!

* * *

В поисках очередного компромисса между великими державами Англия потратила все драгоценное лето 1938 г. Но как было не раз, вместо серьезного нажима на Германию, она совместно с Францией продолжала требовать от Чехословакии уступок во имя сохранения мира в Европе. Угроза ее большевизации, по мнению руководства Англии, стало бы реальностью в ожидаемой войне. Английская сторона исходила из того, что «слабая Германия не хочет, а сильная Франция не может пойти на закрепление британской гегемонии». Следовательно, за усилением Германии и ослаблением Франции следовало изоляция Советского Союза, который «21 сентября предложил провести конференцию для выработки мер против агрессии». Итоги весьма неумной сделки стала Мюнхенская конференция (29–30 сентября 1938 г.), где Англия и Франция передали Германии Судеты в обмен на декларации о ненападении.

Следует отметить, что когда Гитлер только готовился поглотить Чехословакию, Сталин неоднократно (в марте, апреле, мае, июне, августе) поручал Наркомату иностранных дел находить формы и способы публичного подтверждения готовности СССР защитить Чехословакию.

На запрос Праги о возможности СССР защитить Чехословакию Сталин 20 сентября ответил утвердительно. В Киевском округе даже создавалась специальная группировка войск. Были намечены оперативные передвижения и в Белорусском округе. Однако правительство Чехословакии просто капитулировало под давлением Англии и Франции. Сталина очень беспокоила свобода Гитлера на Востоке, которую ему дали англо-германская декларация о ненападении (сентябрь 1938 г.) и франко-германское соглашение (декабрь 1938 г.). Черчилль, вспоминая о заседании ассамблеи Лиги Наций 21 сентября, где с резким официальным заявлением выступил Литвинов, пишет: «Это публичное и недвусмысленное заявление одной из величайших заинтересованных держав не оказала влияние на переговоры Чемберлена или на поведение Франции в данном кризисе. Советские предложения фактически игнорировали. Они не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом, как будто Советской России не существовало. Впоследствии мы за это поплатились».

Я не без умысла цитирую величайшего британского политика XX столетия. Дело в том, что, во-первых, он объективен в своих мемуарах, как никто другой. Во-вторых, когда он писал их (написаны в марте 1948 г.), все еще было свежо в его памяти. Прошло всего несколько лет после окончания Второй мировой войны. Появились новые документы. У Черчилля было достаточного времени все обдумать и взвесить. В любом случае, человек, который лично определял политику страны и стратегию ведения военных действий Вооруженными силами Британии, достоин быть не просто услышанным — он является ценным носителем объективной информации.