Наивный человек среднего возраста - [29]

Он внимательно выслушивает меня, не обращая внимания на мой грубый тон, и последние слова, похоже, его успокаивают.

— Но я мало что знаю о Раеве.

— Вы же были одноклассниками и друзьями.

— Друзья — это сильно сказано. Мы были друзьями, но потом наши пути разошлись.

— Хорошо, расскажите, что знаете. А если мы сочтём, что этого недостаточно, то постараемся собрать более полную информацию.

— Чтобы меня завтра потянули в суд…

— Извините, но всё это начинает меня раздражать. Суда не будет по той простой причине, что не будет никаких действий. Ясно вам или нет? Вся операция заключается в том, что вы мне даёте необходимые сведения, а я их сообщаю, куда нужно. Ясно вам?

Он не отвечает, однако на лице его появляются признаки того, что он успокаивается, и, чтобы совсем его успокоить, я добавляю:

— Кроме того, хочу вас заверить, что, получив от вас нужную информацию, навсегда забуду о вас. Забудьте и вы обо мне, если сможете. И будьте уверены, что наши пути никогда уже не пересекутся. А теперь расскажите то, что знаете.

* * *

«Она вам ничем не будет полезной. Если только вы захотите выучить болгарский». Учить болгарский? Вот уж чего мне совсем не хочется… И всё-таки сегодня эта дама приходит уже на второй урок, поскольку я не люблю полагаться на чужие оценки, в том числе и оценки Бенета.

Ровно в пять боксёр на пенсии вводит даму в мой кабинет, берёт её пальто и оставляет нас одних. В этом тет-а-тет нет ничего рискованного ни для кого из нас: ни для дамы, возраст которой давно перевалил за возраст любовных безумств, ни для меня, который всегда избегал каких-либо безумств.

Урок сводится к повторению и заучиванию некоторых простых слов и должен продолжаться два академических часа, или, говоря человеческим языком, полтора часа. Но он занимает не более тридцати минут — остальное, время я использую для свободной беседы на родном языке. Учительница, достаточно опытная, чтобы не ожидать каких-то особых успехов от меня как от ученика, охотно болтает со мной. Несмотря на седые волосы и усталые глаза она приятная дама и занятная собеседница, не говоря уж о том, что она лучше меня знает мою родную литературу. Последняя деталь заставляет меня быть начеку, нельзя же явно показывать своё невежество, которое не должно быть присуще советнику по культуре.

Я позволяю беседе течь свободно, без какого бы то ни было нажима с моей стороны и подбрасывания интересующих меня тем, сейчас самое важное, чтобы женщина почувствовала себя непринуждённо, забыла о каких-либо сомнениях, которые могут возникнуть, и вообще привыкла болтать со мной.

Так что я без всяких возражений следую за ней в небольшой экскурсии по современной западной литературе, а затем знакомлюсь с её материнскими заботами, связанными с приближающимся выпускным балом её дочери, выслушиваю её суждения о легкомыслии молодых людей и вообще о легкомыслии как таковом, пока, наконец, она не вспоминает о своих профессиональных обязанностях и не произносит педагогическим тоном:

— У меня такое впечатление, что вместо урока вы заставляете меня болтать о чём угодно. Вы действительно хотите выучить болгарский?

— Действительно хочу, — отвечаю я, глядя на неё честными глазами. — Боюсь только, что это будет нелегко.

— Если вы хотите выучить его хорошо, это и вправду, будет трудно. Мы с вами очень далеки, не только по языку, но и по мышлению.

— Мне кажется, что люди, которые думают логично, везде в мире думают одинаково.

— О, тут речь идёт не о логике. Логика — это только грубо сколоченные леса, а мышление полно нюансов. На него влияют чувства, отношения в обществе, традиции и многое другое.

— Может быть. Я не психолог. И всё же, когда я говорю с вами, я не замечаю, чтобы мы думали по-разному.

— Да, но не забывайте, что мы затрагиваем элементарные и банальные темы, — напоминает дама с красивыми седыми волосами.

«Если всё будет идти нормально, не будет ничего удивительного в том, что мы перейдём и на более интересные темы», — отвечаю я ей про себя. А вслух произношу:

— Чуть было не забыл. В прошлый раз зашёл разговор о двух-трёх наших писателях… Я отыскал их книги в своей библиотеке, и мне будет приятно, если вы примете их от меня.

— Как вы любезны! — восклицает женщина при виде аккуратно упакованных книг. Но потом в ней пробуждаются сомнения, и она с некоторым колебанием замечает: — Не знаю, но мне как-то неловко принимать такой подарок…

— Подарок? Эти несколько книжек? Послушайте, неудобно даже говорить о подобных мелочах.

— Вы меня искушаете, — улыбается дама. — Я действительно хочу почитать этих писателей…

И она берёт книги или, вернее, разрешает мне дать их боксёру на пенсии, чтобы он отнёс их в машину, и мы расстаёмся как добрые друзья, которым ещё многое надо сказать друг другу.

* * *

— Сегодня ваш день! — оповещает Мэри, которая входит в кабинет, едва за преподавательницей закрывается дверь.

— Мой день?

— Ну да! Раньше это был день вашего предшественника, так что он ваш по наследству. Конечно, учитывая отсутствие вашей жены, никто не требует, чтобы вы приглашали всех к себе домой. Никто кроме меня.

— Хорошо, приглашаю вас.