Наивный человек среднего возраста - [21]

— Итак, если я вас правильно поняла, вы хотели бы завербовать меня в качестве своей подруги?

— А вы не хотели бы этого?

— Не знаю. Я ещё не определила свою позицию по этому вопросу: я из тех, кто действует по настроению, для меня главное — мой каприз. Впрочем, вы тоже подчиняетесь капризу…

— Какому капризу?

— Капризу случая… Неожиданный отъезд вашей жены… Страх остаться хоть ненадолго соломенным вдовцом…

Продолжая изучать меня взглядом, она садится глубже в кресло и при этом движении ещё больше обнажает ноги.

— В отличие от вас я не люблю капризы, — признаюсь я, с трудом отрывая взгляд от нижней части её тела, чтобы устремить его к её привлекательному лицу со слегка ироническим выражением. — И будет ли моя жена здесь или нет, не имеет значения.

— А, значит, вы угрожаете мне продолжительной связью? — спрашивает она, протягивая руку к сигаретам, и так резко наклоняется, что её большой бюст едва не вываливается из декольте.

Я подаю ей пачку и ловко щёлкаю зажигалкой.

— Должна вам признаться, что угроза продолжительной связи вызывает у меня что-то вроде паники, — заявляет Мэри, выпуская дым из ноздрей своего чуть вздёрнутого носика. — Последняя у меня была года три назад и достаточно неудачная, чтобы её забыть.

Она скрещивает ноги. Постоянно перемещая их туда-сюда и двигая бёдрами, она таким образом ещё больше искушает меня, потому как некоторые части тела в движении кажутся более обольстительными, чем когда они неподвижны.

— Словом, если вы позволите, одно чисто техническое замечание: вы начинаете не совсем так, как следовало бы, и всё прошло бы гораздо легче, если, бы вы просто сказали мне: «Давайте проведём эту ночь вместе» — вместо того, чтобы так серьёзно начинать атаку.

— Верно, но что поделаешь, если я никак не могу отказаться от отвратительной привычки быть откровенным. Я говорю то, что думаю, и только потом осознаю, что этого делать не следовало.

— Это вы искренне говорите? — поднимает тёмные брови Мэри. — Вы не похожи на человека, который пускается в авантюру, не изучив предварительно обстановки.

— Может, я уже изучил обстановку.

— Тогда и мне надо бы её изучить.

— Пожалуйста, кто вам мешает, — отвечаю я, подливая немного виски. — Хотите лёд?

— Нет, не хочу. Я хочу слышать чёткие ответы.

— Продолжим беседу? Я-то думал, что изучение выразится в действиях.

Я подаю ей стакан и отпиваю из своего. Мэри тоже делает глоток и снова наклоняется вперёд, предлагая мне вид бюста крупным планом:

— Начнем с такой простой вещи, как хладнокровие… Что вы скажете, если ваша жена вдруг вернётся с аэродрома и войдёт сюда?

— Ничего не скажу.

— А что сказала бы она?

— Вероятно, что-то вроде: «Я вижу, что ты точно следуешь моим советам».

— Её советам?

— Именно. Потому что её последние слова были… Извините, но мне неудобно их повторять.

— Странно для человека, который имеет плохую привычку быть откровенным.

— Ну, хорошо, последние её слова были: «Фигура твоей секретарши вполне соответствует твоему вульгарному вкусу, надеюсь, тебе не придётся скучать».

— И вправду, какая удача, что мои физические данные и ваш вкус так совпадают по своей вульгарности, — впервые за этот вечер смеётся Мэри. — Но с другой стороны, жаль…

— Что жаль?

— Что всё заранее позволено. Другое дело, если бы наша любовь была запретной, тайная связь, вечерние поездки на машине за город, подозрения с её стороны и риск — с вашей, конечно, не для того, чтобы разрушить ваш брак, а чтобы у нашей связи был какой-то особый привкус. Согласитесь, у дозволенного греха нет терпкого вкуса настоящего греха…

— Что ж поделаешь, если моя жена просто не считается с предрассудками?

— А может, не считается с вами? — замечает Мэри, испытующе глядя на меня.

— Этот вопрос следовало бы задать ей, а не мне, — равнодушным тоном отвечаю я и встаю поразмяться.

— Если вы хотите открыть окно, то это хорошая идея, — замечает она. — Здесь так накурено…

Я открываю дверь на балкон, вдыхаю влажную ночную прохладу и несколько секунд смотрю на зелёные и красные огоньки движущихся по шоссе машин.

— Может, ваша жена даёт вам свободу, чтобы обеспечить свободу себе, — говорит Мэри, тоже подходя к балконной двери.

— Я ведь сказал вам: спрашивайте у неё, она вас лучше проинформирует, — отвечаю я, пытаясь подавить своё раздражение.

Однако физическая близость этого могучего тела снова начинает меня волновать.

— Вы так простынете, — говорю я, непринуждённо обнимая её рукой за плечи, как бы желая согреть её.

— Не мешайте моему расследованию… И не создавайте возбуждающих зрелищ для случайных прохожих, — шепчет она, тихонько высвобождаясь из моих объятий.

— Раз вы решили играть в следствие, то, по крайней мере, соблюдайте правила игры. Первую информацию получают не от подследственного, а из других источников.

— О, что касается такой информации, то она уже имеется. Люди говорят, что госпожа Томас использует немалую часть своего времени, чтобы наставлять вам рога, — бесцеремонно сообщает Мэри, словно речь идёт о чём-то незначительном.

— Кто эти люди? — спрашиваю с любопытством я. — Семья Адамс? И что означает «наставляет рога»?

— Выражение, я думаю, вам понятное, — замечает она, отступая в комнату, потому что ночной воздух действительно довольно холодный.