Нах. Часть 1 - [2]

Больше он таких ошибок не допускал – а в части, едва вернулся, его порадовали понижением в звании, которое он заслужил, проливая кровь. Что б навсегда запомнил, что язык не помело, что не нужно родственникам павших, знать об их смерти всё. Им достаточно сказать, что солдат пал подобного героям Великой Отечественной. Им не нужно знать, как на самом деле они погибли, что случилось в действительности. Всё что им нужно – светлая память, которая хоть немного смягчит горечь утраты…, честность, правдивость, откровенность…, бред. Всегда есть то, что можно говорить, а есть то, что лучше оставить не высказанным.

Он вернул себе звание и получил ещё одно, больше уже не стесняясь на той войне. Боевики, они резали головы, уши, насиловали мертвецов - «борцы за свободу»…, они убивали сопливых юнцов, которые даже не подозревали, что дело дойдёт до настоящей войны.

И он больше не стеснялся. Он убивал всех. Резал головы, подобно чеченским «воинам». Убивал женщин, что бы больше не рожали таких выродков. Убивал детей, что бы они ни выросли такими же выродками. Сжигал селения, что бы этой мрази негде было жить. Отрезал уши и делал из них ожерелье…, стоп. Что-то не так. Ожерелья из ушей – это ведь не он делал.

Такое «украшение» таскал на шее Витька Салажонок. Сначала как будто в шутку – смеялся, дескать, в фильме видел, тоже хочу, как амеры во Вьетнаме. А потом жутковатая шутка как-то затянулась, ушей на нитке стало больше, Витька перестал пугать своими «бусами» новых бойцов, пришедших на замену покойным. Он стал как-то иначе относиться к своему «украшению».

В какой-то момент, парень начал таскать свою кошмарную бижутерию везде и всюду.

Они привыкли, внимания обращать перестали. И когда отряд отозвали в тыл, никто не обратил внимания – ожерелье на шее товарища по оружию, стало своего рода, неотъемлемым предметом одежды.

Когда ожерелье увидел полкан из штаба – врезал ему в нос и сорвал он ожерелье это…, Витька не упал от удара здоровенного толстяка, наверное, никогда и не видевшего войны своими глазами.

Салажонок достал нож и зарезал полковника прямо на плацу, перед поднятым флагом РФ. Пока народ очухался, пока до всех дошло, что случилось - Витька успел отрезать ему уши.

Его пристрелили прямо там…

Почему он это вспоминает сейчас? Чечня давно в прошлом. Больше десяти лет прошло. Он не смог без войны, он слишком привык к ней. Командир подразделения, разнёсшего в пух и прах ни одну бригаду боевиков, он вдоволь побегал за ними по горам и лесам…, что ему делать на гражданке? Работать охранником, грузчиком, может ментом?

Тьфу, блевать тянет. Война въелась в кровь. Он не до конца отомстил за всех, чьи тела были обезображены, он пролил ещё слишком мало крови, что бы почтить погибших друзей. Этой крови должны быть реки, океаны – нет столько крови, что бы смыть кровь павших в Чечне…, или ему просто понравилось убивать и он словно бешеный волк, просто уже не способен остановиться?

К чёрту…, он будет мстить за своих ребят. Убивая всех. Лучше чеченцев. Можно американцев. Можно и других. Пусть эта сучья земля напьётся крови, пусть эта ебучая планета запомнит Витьку Салажонка, Аркашку Трезубца, Снежка, Малого, пусть она сука помнит всех, и нет лучше памяти, чем реки крови, которые эта падла впитает в себя!

Он тихо зарычал – что-то сейчас случилось с его сознанием, что-то изменилось внутри.

Он не понимал, что именно изменилось, не понимал, как и почему, да и не хотел…

Пещера начала меняться. Вместо ребят, он на мгновение увидел подвал простого пастуха, в ауле, название которого давно забыл. Они проверили все дома – мирные жители, дети, старики, мужчин мало, много женщин…, пещера на окраинах Зоны, словно мигнула и вдруг исчезла. Теперь он видел балки перекрытий, затянутые паутиной. Видел столбы с кандалами и прикованных к ним людей - в грязи и крови, в обносках формы федеральных войск. Тела обезображены пытками до неузнаваемости, глотки недавно перерезаны, весь пол в крови. Их пытали, били, морили голодом – рабы. В подвале дома, где жил улыбчивый Мага, его жена, его отец, трое забавных детишек…, он поднялся наверх, в дом. Вся семья у стены, в ужасе жмутся друг к другу, Витька держит их на прицеле, остальные пацаны осматривают аул на предмет оружия, боевиков.

Он молчит. Снимает автомат с плеча. Рука дрогнула.

Он передумал – в глазах пусто. Лицо белое. Он больше не видит добрых селян, мирных жителей. Перед ним стая вурдалаков, глаза алеют, губы топорщатся от клыков. Он больше не видит в них людей. Пуля – слишком большая честь для них. Они её не заслужили.

Он берёт нож и начинает с самых маленьких. Женщина кричит – нож входит ей в живот. Он не убивает. Она должна мучиться, пусть умирает медленно. Черноглазая девчушка, в глазах которой ужас…, твои родители звери. Ты не человек, ты животное. Ты умрёшь. Но ты ребёнок, поэтому ты умрёшь быстро. Он разрезает горло одним движением. Теперь мальчики. Они маленькие, но в их глазах ужас вперемешку с ненавистью. Они тоже умрут.

Но не быстро.

-Нет!!! Пожалуйста, не надо!!! – Кричит Мага, ползая у его ног, весь в крови своих родных. Он просит о снисхождении, он хочет жить.