Награда за риск - [26]

— Несчастливое детство, — отозвалась Эмма.

— Не совсем так. — Луис пожал плечами. — Я ездил куда хотел и не отказывался ни от чего, что можно приобрести за деньги. А потом я вырос и стал выказывать интерес к делам компании. Тогда дедушка буквально вышел из оцепенения. Он прочел мне несколько лекций о хересе, потом назначил директором компании и предоставил мне учиться на собственных ошибках. Я многим ему обязан и очень его люблю. Самое неприемлемое для меня — причинить ему боль. Ты правильно вчера рассердилась. Кармелита уже никогда не сможет стать другой, я же взглянул на себя со стороны. Твоими глазами.

— А тебе спасибо за то, что ты рассказал мне свою жизнь. Я оценила это.

Под влиянием минуты она не заметила, что их лица, их губы оказались друг с другом вровень. Когда он сбрасывал носимую на публике маску высокомерия, то нравился ей гораздо больше. Она бы ни за что поверила прежде, что он может ей простить оскорбление его мужского достоинства. А вот простил же. Выходит, она еще не научилась глубоко и верно судить о людях.

— Ты перестала меня ненавидеть, правда? — Он порывисто притянул ее к себе.

— Конечно, Луис.

— Господи, спасибо тебе за это. Ты послал мне смирение и терпение, дал силы выслушать горькую правду о себе. — Когда он нагнулся поцеловать Эмму, в глазах его было почти родственное тепло.

Впервые теперь она мысленно обращалась к его сокровенному, внутреннему существу — к мальчику, осиротевшему в десять лет, судьбой которого стали одновременно избранность и заброшенность. Больше Эмма не боролась с собой. Язык его был допущен за запретную преграду. Сладостный ток приливал к ее груди, животу, ногам. Она уже с неприязнью думала о том мгновении, когда придется прервать поцелуй, и почувствовала себя опустошенной и несчастной, когда он был прерван.

Луис как-то странно смотрел на нее, губы у них обоих шевелились, словно во сне, но ни слова не было произнесено. И она не смогла скрыть блаженного вздоха, когда была приглашена к новому поцелую.

Разумеется, она не была совсем уж неопытна. Целовать себя она, во всяком случае, позволяла. Но никогда еще ей не хотелось кого-то поцеловать первой, никогда еще она так не жертвовала своей гордостью, откровенно проявляя удовольствие от поцелуя — а именно так она теперь вела себя с Луисом. Какая-то особенная нежность и теплота была у его языка и губ, так что она согласилась бы хоть целую вечность принимать их прикосновения. И когда они начинали игру языками, доверительный трепет проходил по всем ее членам.

— Как хорошо! — прошептала она, ероша его блестящие черные волосы.

— Милая!.. — Руки его уже расстегивали пуговицы ее фигаро. Потом одной рукой он осязал ее бедро, а другая уже искала грудь, готовую раскрыться в предчувствии его касаний.

— Луис!.. — вырвалось у нее в ответ. Она уже сама проникла руками под его рубашку и стала зажимать ногами его ноги, отчего поцелуи сделались откровенно эротичными.

— О нет, нет! — простонал вдруг он, и она почувствовала, как его руки отстраняют от себя всю ее нежность. — Ты понимаешь, что я мог бы сейчас забыть свое обещание?

Надо же, какой блюститель нравственного кодекса! Луис отклонился на спинку скамьи. Плотная материя его брюк не помешала ей увидеть то, что с ним произошло. У нее расширились от удивления зрачки. Он заметил это и улыбнулся.

— Видишь, что ты со мной делаешь? — Голос у него был глубокий и вкрадчивый, а зрачки зияли, как будто две темные пещеры.

— Пожалуй, я за тебя бы пошла, если бы у нас получилось, — с нагловатой дерзостью проговорила она, стараясь преодолеть вдруг накатившее на нее смущение.

Он нагнулся, обхватил руками ее подбородок и заговорил чрезвычайно серьезно:

— Я очень завидую, chica, тому человеку, который станет владельцем всех этих сокровищ, но только впредь остерегайся целоваться так, как сейчас. Ты прекрасный цветок, уже вполне созревший для того, чтобы его сорвали, но только помни: сорванными цветами мало дорожат.

— Я поняла, что ты на самом деле очень хороший, Луис! — И она улыбнулась, покоренная его заботливым предостережением.

Когда они подошли к вилле, Луис приблизил к себе лицо Эммы.

— Ну вот, — улыбнулся он, — завтра в Альгамбру. Дедушка страшно обрадуется, что мы едем вдвоем на целый день и что Кармелита здесь больше не гостья. Теперь-то он поверит, что я полюбил серьезно и сумею отринуть все старые привязанности.

Эмма изобразила на лице подобие улыбки, потом вздохнула. За несколько дней она сумела пробить брешь в его эгоизме. Может быть, хватит остатка недели, чтобы справиться и с бесчувственностью?

Глава 8

Этим утром Эмму не пришлось вытаскивать из постели. Луис объявил, что сегодня он не пойдет на конюшню к Гиерро. Сообщение было сделано с мученическим выражением лица, и Эмму не могла не тронуть его жертва. Она оделась с молниеносной быстротой и ринулась к двери, Луис последовал за ней степенным шагом.

— Ничего не случится, если мы будем готовы минутой-другой позже.

— Ты, уж конечно, был там несчетное число раз!

Луис рассмеялся.

— Один мой воспитатель выяснил, что я еще ни разу не ездил поездом, и решил этим воспользоваться. За хорошее поведение он посулил мне путешествие по железной дороге от Севильи до Гранады. Видно, мечтал устроить праздник самому себе. Воображаю, как он заверял дедушку, что будет расширять мой кругозор, знакомить меня с историей нашей родины… Я, правда, уже несколько лет не был в Альгамбре, но, думаю, что мы обойдемся без гида.