Нагорная проповедь - [50]

Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою.

У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

Иисус, выражая иудейское представление о награде, выстраивает Свою речь так, чтобы заклеймить позором все безобразие, творимое лицемерием. Противопоставляя затем чистое отражение искаженному, Он Своим конкретным объяснением полностью отметает всякий расчет.

Все сказанное становится простым и понятным, стоит только освободить его от иудейского облачения. Остерегайтесь делать добро напоказ, иначе оно потеряет всякую ценность и в глазах Бога, и в жизни, не добивайтесь награды за это, иначе оно не принесет никакой пользы первозданному естеству в вас. Добро, творимое ради того, чтобы произвести впечатление на других, не имеет силы у Бога. Тогда никакой правды и никакой жизни здесь нет, а одна лишь видимость и чванство, тогда это служит не людям, а нашему тщеславию. Мы не исполняем некое предназначение, а просто хотим чего-то достичь, то есть руководствуемся не изначальным чувством, а расчетом. Но какова суть, таково и воздействие. Искажение смысла делает поступок бесполезным и приносит один лишь вред. Отвлекаясь посторонними мыслями, мы добро превращаем в зло.

А потому не трезвонь о своей помощи нуждающимся, как делают лицемеры, желающие этими деяниями лишь возвеличить себя. И действительно, они уже получили свою награду – произвели впечатление. В мире иллюзий подобное движение жизни, едва возникнув, тут же исчезает. Такие ее проявления остаются бесполезными и никакого значения не имеют.

Вполне очевидно, что данное предостережение Иисуса не утратило своего значения и в наши дни. И сегодня немало людей живут напоказ, только и думают о том, какое впечатление их поведение производит на других. Для большинства это играет определяющую роль. И не удивительно, что подобная озабоченность чаще всего бывает у тех, кто еще не нашел себя и не проникся интересом к своему Я. В таких людях уж очень много поверхностного, показного, слишком уж они зависят от мнения других и слишком неуверенны в себе, чтобы стать выше этого. Чем беднее духовная жизнь иного человека, тем важнее для него престиж, которым он упивается. Это и есть его богатство, которое доставляет ему радость, которым он и живет, инстинктивно заботясь о том, чтобы не ощущать себя духовно нищим, подавляя в себе жажду жизни и правды.

А коли вся наша культура пронизана стремлением к внешнему блеску, живет этими интересами, выстроена в соответствии с ними и ими пользуется, то это говорит о ее варварском характере. Мир иллюзорного ценится выше мира реального. Почет, престиж, имя, слава – вот охватывающие весь мир движущие силы, действующие и в маленькой деревушке, и в сфере искусства, науки и политики. Даже такое общепризнанное понятие, как честь говорит о том, какое значение придают все чужому мнению. А если публичное оскорбление воспринимается как нечто, задевающее нашу честь, то получается, что наша честь – это хорошее мнение о нас, доброе имя, вызывающее восхищение окружающих, а вовсе не ценность нашего Я, умалить которую не может никто, кроме нас, когда мы изменяем самим себе.

Но новому естеству чуждо повышенное внимание к внешнему впечатлению – оно ведь наивно. Кто придает ему значение, пребывает в дискомфорте и испытывает мучительную неловкость всякий раз, когда отблески окружающего мира высвечивают его внутреннюю жизнь. Но человеку, для которого важнее всего своя внутренняя жизнь, безразлично, какое впечатление он производит. Охваченный ощущением своей абсолютной нищеты, он не хочет привлекать к себе внимание, он чувствует себя неуютно, когда его поведение становится предметом обсуждения. Все, что он делает, кажется ему малозначительным и заслуживающим презрения. Ему хочется скрыться, чтобы никто его не видел. Да разве может такой человек что-либо делать и работать ради похвалы и признания! Чем сокровеннее его жизнь, тем равнодушнее он ко всему внешнему, поверхностному. Кто в состоянии сознавать все страдания человечества и одновременно вдохновляться чьими-то рукоплесканиями! Ищущий правды не спрашивает, что о нем думают, ибо в этом не находит для себя ни утешения, ни поддержки, ни подтверждения правоты своего внутреннего сознания. Кто в борьбе за правду одержал пусть даже небольшие победы, тот совершенно утрачивает вкус к иллюзорному. Чем благороднее человек, тем неприметнее он старается жить. Пошло прислушиваться к рукоплесканиям толпы, видеть в ее суждениях мерило ценности своих дел. К тому же ее одобрение подозрительно, поскольку чаще всего в нем кроется недоверие правдивости нашего поведения. Спору нет, мы воздействуем на других тем впечатлением, которое производим на них, но это происходит непроизвольно, без умысла. Ищущие должны светить, не сознавая этого, самим движением пробивающейся в них жизни, не создавая видимости и не выставляя себя в выгодном свете.