Наган и плаха - [7]

«Подкупать аппарат молодой, энергично набирающей обороты, такой неведомой ранее всему миру машины, которая к тому же имела смелость объявить себя государством рабочих, довольно тонкое искусство, — любил повторять Гладченко в кругу собратьев по махинациям, персоной грата[1] проникая в среду чиновников любого ведомства и вращаясь там, словно сыр в масле. — Здесь необходим особый подход. Безболезненно и без уголовных последствий для себя и своих пациентов способны на это единицы. Среди них я первый».

Этих двух незаурядных личностей Дженерти сразу обозначил губпрокурору.

— Они знают всё, что может вас интересовать в отношении Глазкина, — вымолвил следователь, небрежно покуривая сигару на иностранный манер. — Но для работы с ними я бы попросил для себя особых полномочий и в некоторой степени помощи службы Турина.

— А вы сами успели его забыть? — поинтересовался Арёл, намекая на прежние связи.

— Ваша просьба обязывает, — поднял брови Джанерти.

— Извините. Я бы не хотел его посвящать в наши планы, — резко обозначил губпрокурор, но видя, как изменилось лицо следователя, поправился: — Исключительно в интересах особой секретности поручения…

— Мне кажется, вы заблуждаетесь. Турин не тот человек.

— Что вы имеете в виду?

— Если кто-то из известного контингента осмелился запустить наверх маляву на такую личность в городе, как наш Глазкин, значит, у Турина имеются данные по этому поводу… Он посвящён во все козни такого рода.

— Почему же скрывает? Не даёт хода?.. Это же преступление по службе!

— Прячет или держит до поры до времени, — поморщился Джанерти. — Не ищите здесь злого умысла или чего страшного. По команде он выложит всё, личной заинтересованности он не имеет, у него своя метода.

Арёл оценил намёк следователя:

— Тогда не проще вам самому с ним пообщаться?

— Нет. Он мне ничего не скажет, — лицо следователя окутало непроницаемое облачко дыма. — Я изучил его тактику за то время, что посчастливилось работать под его началом. Извините покорно, но это опасная игра, а опытные игроки козырями не швыряются, если на кон поставлено всё.

— И это говорите мне вы?

— Именно, потому что доверяю вам, как, надеюсь, и вы мне. Доподлинно понимаю критическую ситуацию, в которой вы оказались. И искренне желаю вам помочь.

— Чем обязан, простите? — поморщился Арёл. — Мы с вами друг друга не так хорошо знаем.

— Я привык искать истину, а не выгоду, — привстал в кресле Джанерти и поклонился. — К тому же вы порядочный человек, а Глазкин — мразь. Я удивляюсь, что вы так поздно это разглядели.

«Разглядел!.. Он явно переоценил мои достоинства в этом деле. Правильнее будет — проглядел»! — мелькнуло в голове губпрокурора. Смутившись, он спросил:

— Но как только я обращусь к Турину за материалами, станут ясными мои намерения?

— Вам не следует этого делать, — категорически перебил его следователь.

— Вы только что сами заявляли об этом! — с покрасневшим лицом, Арёл не помня себя едва сдержался от брани.

— Вы заблуждаетесь, Макар Захарович, — тихо, произнёс Джанерти. — Мне достаточно вашего разрешения на контакты с определённой категорией лиц. Ваше слово — и больше ничего.

— Вы собираетесь работать с людьми Турина без его ведома?

Джанерти покачал головой, задымил сигару и снова окутался облаком дыма, будто специально пряча лицо в поисках ответа.

«Вот чёртов итальяшка! Весь себе на уме… — разбирало губрпрокурора. — Но куда деться? Ему всё известно наперёд. И то, что Глазкина за какие-то заслуги покрывает Странников, он знает тоже. Они здесь спелись все, а меня, чужака, держат за идиота!»

— Я воспользуюсь услугами и мерзких людей, — вместе с голосом возник и сам следователь в рассеявшемся облаке дыма. — Против такого противника, как Глазкин, все средства оправданы.

«Нет ли меж ними личной неприязни? — забеспокоился Арёл. — Наворотит, а я попаду из огня да в пламя…»

— Не сомневайтесь, — будто читал его мысли Джанерти. — Лично мне Глазкин обид не причинил, но нашему делу он вреден.

— Вы правы… Однако мне хотелось бы быть в курсе всех ваших действий.

Джанерти грустно улыбнулся:

— Мне представляется, вам важнее результат. К чему вам копаться в грязи, она так прилипчива к чистой обуви?

Губпрокурора заметно смутила откровенная тирада.

— Ну ладно, — помолчав, буркнул он и обмяк. — Рамки закона вам известны. Материалы, что были собраны мною, оставил у себя Берздин. Мне вам дать нечего. Исходите из того, что я рассказал.

— Пик наводнения ожидается со дня на день… — Джанерти уже думал о своём.

— Да. У вас в лучшем случае неделя, ну полторы от силы.

— Уйма времени…

— Торопитесь… Я не знаю, чем вам помочь. К тому же вынужден огорчить: автор заявления при дополнительном опросе отказался от всего.

— Вот так, значит?

— Явно, на него оказано давление.

— Он жив?

— Что?

— Я говорю, нет ничего лучше, как начинать с чистого лица, — улыбнулся Джанерти.

IV

Ещё на митинге, запомнив выкрики, Странников озадачил Сергиенко подготовкой проектов соответствующих приказов и распоряжений тройки, и тот, задействовав Юсакова и машинисток, бодрствовал заполночь, добросовестно исполняя указания. Ему было не впервой оставаться ночевать в кабинете, к этому режиму привык и его аппарат, каждый давно оборудовал рабочее место под внезапный ночлег.