Наедине - [86]

— Куклы, которых он показывал мне на своей «экскурсии», слишком сильно походили на реальных людей.

Захлопнув балконную дверь, я разворачиваюсь к комнате и, пользуясь тем, что Миха отвлекся на проверку пропущенных вызовов в своем телефоне, вытаскиваю из шкафа теплый домашний костюм. Сверху под ноги мне падает нечто темное. Думаю, Мишка бы ничего не заметил, если б я не кинулась спешно подбирать выпавший предмет одежды. Покосившись на мои ладони, сжавшиеся вокруг черной ткани, он вновь было утыкается в экран телефона, но почти сразу озабоченно хмурится, подходит ко мне и опускается рядом на корточках, положив свою ладонь поверх моей.

— Что это? — глупо спрашивает он, переводя на меня изумленный до крайности взгляд.

— Так, ничего, — я тяну к себе руку и то, что цепко сжимают мои пальцы, но Миха качает головой и без особого труда забирает у меня черную ткань. Разворачивает, и его глаза едва ли не лезут на лоб.

— Моя водолазка? — он снова рассматривает предмет одежды, и оставшиеся крохи сомнения его покидают.

— Да, — я выпрямляюсь, и он за мной следом.

— Зачем?

Что я могла на это ответить? Подобные вопросы обычно застают врасплох, и когда времени на то, чтобы придумать на них сносный ответ, не остается, приходится говорить правду.

Я отбираю у него водолазку, прижимаю ее к груди, и, высоко вскинув голову, чтобы видеть его лицо, отважно говорю то, что само вертится на языке:

— Я люблю тебя.

— Хорошо… — он осторожно кивает, приглядываясь ко мне со все большей настороженностью.

— Ты не понимаешь?

— Да нет, почему же… — он задумчиво трет подбородок. — Просто мне казалось, ты выбросила эту вещь в мусорное ведро, разве не так? — ответить я не успеваю. — Кстати, еще не поздно это сделать. Если тебе нужна какая-нибудь… замена, я могу подогнать что-то еще, никаких проблем.

— Нет, — качаю головой. — Даже не думай, что я тебе ее верну.

— Верни ее мусорному ведру. Честное слово, этой тряпке там самое место.

Я опять упрямо качаю головой.

— Ладно, — он поднимает ладони, капитулируя перед моими несуразными доводами. — Давай тогда хотя бы ее постираем?

— Ты что, считаешь себя самым умным? — начинаю злиться, заподозрив, что меня вновь принимают за спятившую девицу. — Я и без тебя могла бы сделать с ней все, что угодно… Но тогда она перестала бы быть твоей, — он удивленно приподнимает брови, в который раз потеряв движение моей мысли, и мне приходится разъяснять очевидные вещи. — Она почти потеряла твой запах, но на ней все еще остается кровь. Ты думаешь, это неважно? — возвышаю голос, заметив характерные искорки в его глазах. — Только не для меня. И не нужно так смотреть! Ты сам виноват в том, что мне даже кровь твоя нравится.

И тут он начинает хохотать, чем окончательно выводит меня из себя. Не знаю, слушал ли он вообще хоть что-то из того, что я ему сейчас говорила, но такая реакция все же показалась мне обидной. А когда он вдогонку бросает сквозь смех едкое замечание:

— Ты сумасшедшая, -

поджимаю губы, убираю водолазку обратно в шкаф, давая Мишке понять, что не сдам своих позиций, после чего разворачиваюсь к нему и говорю доходчиво:

— Спокойной ночи.

— Что? — смеяться он понемногу перестает.

— Тебе пора, — уже не таким тонким намеком. Прохожу мимо него в прихожую и, помедлив, распахиваю шире входную дверь. Мне хочется оторвать себе язык, но теперь уже поздно ловить вылетевшие ненароком слова. Жду момента, когда наконец-то останусь в полнейшем одиночестве, даже не представляя, какую ошибку совершаю в очередной раз. Если б я знала наперед, чем для меня обернется окончание этой ночи, то вряд ли была бы такой решительной.

Глава 21. СПИ, МОЙ АНГЕЛ

Миха

Я не ухожу далеко. На улице темно и промозгло, свет от фонарей редок и почти не осязаем, поблизости ни единой живой души, не считая спящего на скамейке рыжего кота, которому отсутствие раздражителей только в радость. Тупо смотрю на спящее животное. Кажется, я уже настолько привык к экстравагантному Панку, что обычные коты теперь вызывают у меня легкое недоумение. Около трех часов остается до начала моего рабочего дня, и по-хорошему мне нужно предварительно заглянуть домой, но после произошедшего в клубе и того, что рассказала мне Серафима в нашей недавней беседе, я просто не могу оставить ее в одиночестве. И все же она выставила меня за дверь. Сажусь на скамейку неподалеку от ее подъезда, потеснив недовольно мяукнувшего рыжего кота, обхватываю ладонями гудящую голову и пытаюсь привести мысли в порядок.

В мои планы никоим образом не входило непосредственное участие в деле о грязном убийстве. До сих пор все это здорово смахивает на извращенный спектакль, вот только билеты сдавать уже некуда. Хочу понять, во что вляпался, но это пустое дело. Кажется, лишь теперь до меня в полной мере начинает доходить все то, о чем говорили родители Серафимы, требуя прекратить наши с ней участившиеся встречи. Это не просто блажь успешных людей, желающих лучшего для своей единственной дочери, да и моя непритязательная личность заурядного тренера тут вовсе ни при чем. Просто этим людям известно куда больше, чем они соизволили рассказать мне, бесполезному чужаку, отделавшись лишь смутными угрозами. Вокруг Симы все еще что-то происходит. Странное.