Наедине - [11]

Я протяжно выдыхаю, без особого интереса смотрю на свое хмурое отражение в зеркале, после чего иду следом за сестрой.

Катерина сидит в одном из кресел, на столике рядом с ней пустой бокал, рядом початая бутылка красного полусладкого. Перевожу взгляд на бар и вижу откинутую крышку. А еще то, что в содержимом основательно покопались.

— Пьянчуга мелкая, — беззлобно бросаю ей, подходя ближе и устраиваясь в кресле напротив. Тяну к себе бутылку, изучаю этикетку. Вино крепкое, и сестрица уже успела как следует им подзаправиться.

— Ты вино все равно не пьешь. И телок домой тоже не таскаешь, — Катька переходит в оборону. Ставлю бутылку обратно и откидываюсь на спинку кресла.

— Не нравятся мне твои разговоры, Катерина Алексеевна, — наблюдаю за тем, как бутылка перекочевывает в руки сестрицы. — Кто-то посторонний может не так тебя понять. И что значит, не вожу? Может, как раз сегодня я бы пришел не один.

Катька лишь отмахивается.

— Знаем мы таких, как ты. Морочите головы бедным доверчивым девушкам, а сами только и ждете удобного момента, чтобы нас слить.

— Кать, мое предложение еще в силе. Врубить пару раз твоему Ромке, а? Вот увидишь, нам всем сразу полегчает.

— Отвали, — она морщится. Ее руки дрожат, когда сестрица вновь наполняет свой бокал.

— Может, тебе хватит?

Она раскрывает рот для достойного ответа, но в этот момент ее губы кривятся, руки трясутся сильнее и теперь едва удерживают бутылку. Прозрачные слезы градом катятся из глаз моей сестры прямо на отворот рубашки, оставляя тут и там мокрые расплывающиеся пятна.

— Черт, Кать! — я хочу размазать ее гребанного дружка по стенке, но только сжимаю и разжимаю кулаки, силясь справиться с подступающим гневом. — Отец знает, что ты тут?

Она пытается кивнуть, бормоча сквозь горькие всхлипы:

— Я сказала, что ты меня позвал смотреть фильм, и что я останусь у тебя на ночь. Не могу идти домой…

— Ладно.

Выбираюсь из кресла и какое-то время хожу по комнате, стараясь не вслушиваться в Катькины всхлипы, от которых что-то внутри меня как будто переворачивается, вызывая неконтролируемую злость. Я чувствую себя ответственным за все, что происходит в ее жизни. Даже за то, что никоим образом меня не касается. В конце концов, останавливаюсь за ее спиной и кладу ладонь на ее плечо.

— Катюш, завязывай лить слезы, ладно? Иначе я не сдержусь и просто грохну твоего дружка.

Она согласно кивает, но слезы против воли стекают по ее щекам, и их так много, что хватит на небольшой водоем. В конце концов я начинаю теряться. Неловко пытаюсь ее успокоить, но без особого успеха. В моем нехитром арсенале имеются только обещания пригвоздить неведомого Ромку к ближайшей стене и оторвать ему голову или что-нибудь еще, но Катьку такая перспектива почему-то совсем не радует. Более того, сильнее вгоняет в слезы.

Позже мы лежим на разобранном диване, Катькина голова покоится на моей руке. Я переключаю каналы один за другим, пытаясь отыскать что-нибудь интересное. Катюшка затихает. Мы хохочем над глупым клипом на безумно модную попсовую новинку, и из глаз сестры вновь льются слезы, только теперь уже от смеха. Я щелкаю пультом, и мы безмолвно наблюдаем за тем, как какая-то полуголая девица жутко верещит, прорываясь сквозь темный лес от типа в белой маске. Ужастик, как ни странно, успокаивает мою сестрицу — рыдать ей уже не хочется. Тип в маске тем временем догоняет свою жертву, сбивает с ног, склоняется к ней и начинает свои обязательные запугивания, как бы невзначай помахивая окровавленным ножом на уровне ее пышной груди. Меня радует его поза — будь я на месте жертвы, рубанул бы ему ногой по яйцам, но девице, конечно, легче сотрясать воздух бесполезными криками, чем пытаться спасти свою жизнь. Маньяк, похоже, завершает вступительную речь и заносит над головой огромный тесак.

Сестрица все-таки ежится, когда реквизиторский нож входит в тело белобрысой актрисы.

— Ужас, — бормочет она, и я, неверно поймав намек, переключаю канал. — Эй, Мих, верни обратно.

— Да зачем? Он ее уже грохнул.

— Интересно, — парирует сестрица, вжимая голову в мое плечо, устраиваясь поудобнее. — К тому же… успокаивает, что ли. Реветь больше не хочется. Вот так поставлю себя на место этой девушки, и все сразу становится каким-то нереальным, надуманным…

— Все твои печали из-за этого Ромки реально надуманные, поверь своему мудрому старшему брату.

— Это кто тут такой разумный? — возмущенно кричит она.

На экране появляются титры, сопровождаемые жутковатым саундтреком. Звуки громкой музыки наводят меня на недавние воспоминания, которыми я решаю поделиться с Катериной.

— А знаешь, — сползаю вниз по примятой подушке. — Я тут пару дней назад в таком интересном местечке оказался…

— Что я слышу? Ты бываешь где-то, кроме своего зала? — хмыкает сестрица, тоже меняя положение. Теперь наши головы соприкасаются друг с другом, а взгляды упираются в темный потолок.

— Представь себе.

— И что же это за место?

— «Клуб почитателей тлена», — нараспев произношу я, скосив глаза на сестрицу. — Слышала когда-нибудь?

— Мм… Нет. Но мне определенно нравится такое дурацкое название.

— Там все, по-моему, тупо упарываются под громкую музыку.