Надежный человек - [9]

В конце концов она села, после недолгого колебания, рядом с ним, постаравшись спрятать лицо от света, и со стороны, наверно, казалась теперь смутной, зыбкой тенью. Подумав о том, что она и в самом деле напоминает расплывчатую тень, он вздрогнул.

 — И все‑таки окажи любезность, сообщи, кому ты обязан этим странным путешествием? — спросил он, пытаясь заглянуть под капюшон, который она нахлобучила по самые глаза.

Девушка резко дернула головой, но было поздно.

Предположение Волоха оправдалось.

 — Впрочем, тебя зовут… дай бог памяти. Ага… не то Бабочка, не то Стрекоза… Если вообще не ангел небесный!

 — Бабочка, — подтвердила она, — только имя это не для всех. Для тех, кто мне симпатичен. И кому симпатична я.

 — Прекрасно, — не растерявшись, подхватил он. — Но еще совсем недавно ты называлась, кажется, Жанной, не так ли? — И укоризненно добавил: — Что же, показалось не слишком благозвучным?

 — И Жанна, и Маша! — с вызовом проговорила она. — Какое нравится, такое беру. Никого это не касается.

 — Но одно дело просто придумать себе новое имя и совсем другое — нести за него ответственность. Что стало бы, если б каждый, скомпрометировав себя, преспокойно менял имя и тем самым считал себя обеленным?

 — В зависимости от условий… Прежде всего для того, чтобы сбить с толку двурушников, людей с двойным дном, — проговорила она, теперь уже более серьезным тоном, хотя по–прежнему избегая встречаться с Волохом взглядом. — Кроме того, есть родители: мамочка, папаша, о которых ни один из вас понятия не имеет. Вам даже представить трудно, до чего несносными бывают старики!

 — От которых тем не менее придется получать наследство! — шутливо и вместе с тем язвительно проговорил он.

Но она не откликнулась на шутку.

 — А что такое «Полиция нравов», вам известно? Вы когда‑нибудь имели с ними дело? То‑то! И никогда не будете иметь…

 — Немного потише, пожалуйста, — прервал он ее.

Сам он говорил только шепотом, причем цедил слова сквозь зубы, даже не договаривал их до конца, — чтоб посторонние уши не могли разобрать смысл разговора.

Она слушала не перебивая, только изредка кратко отвечая на вопросы. В какую‑то минуту Волоху показалось, будто она что‑то жует… На деле так оно и было — девушка незаметно отщипывала крохотные кусочки от горбушки хлеба.

 — А этого парня, «добровольца»… Откуда ты вытащила его? — резко спросил он. — Ну, говори! Почему‑то там, когда он пытался отыскать тебя, даже голоса не подала… Или же все это мне померещилось?

Она снова настороженно замерла, даже забыла о своем хлебе. Только поблескивали глаза, такие же синие, как и плащ. Впрочем, они могли быть и не синими. «В конце концов может оказаться, что и эти вызывающе красные туфли, и помада на губах действительно только примерещились мне! — пронзило душу сомнение. — И что же тогда? Кто она, что за человек? Ах да, дочь состоятельных людей, отец, если мерить прежней меркой, — рантье, мать тоже не из горничных, кажется, преподавательница музыки… Отпрыск аристократов, единственная дочь любящих родителей. Правда, сбежавшая из лицея, когда до получения аттестата оставались считанные дни. Что же может быть общего между нею и тем простоватым «добровольцем»?

 — Где ты с ним познакомилась? Почему не подумала о том, что он мог привязаться к тебе с единственной целью — пробраться в наши ряды?

Автобус, яростно дребезжа дверными створками, поднимался на холм. Внутри, среди пассажиров, не замечалось никаких перемен.

Все еще не зная, на чем остановить растерянный взгляд, Волох скользнул глазами по фигуре девушки и внезапно заметил у нее под мышкой ту самую буханку, от которой она отщипывала маленькие кусочки. И вновь его взяла оторопь. Снова пронзила мысль, что она — совсем не та, за кого себя выдает, что он, собственно, вообще понятия не имеет, кто она такая, только чувствует: это чужой, чужой человек!

А тот юнец, игравший роль солдата, доблестного воина? Достаточно только посмотреть на его рожу, чтобы сразу стало ясно, с кем имеешь дело. Чего доброго, отстегни клапан на кармане его военной блузы — и увидишь жетон агента секретной службы… Эх, Бабочка, Ба, — бочка, синеглазый ангел… С какой стати так вызывающе держать под мышкой эту нелепую буханку? Еще отщипывать от нее на виду у всех? Откуда, кстати, у нее этот хл. еб?

 — Хотите знать, где я с этим «добровольцем», как выражается Илие, познакомилась? Просто остановила у ворот мастерских, когда выходил с работы. Потому и беру на себя всю ответственность!

Волох не вслушивался в ее сбивчивые объяснения, взбудораженный внезапной догадкой: ничего нелепого в том, что она держит под мышкой хлеб, не было — не съела на месте, унесла с собой.

 — Да, привела под свою ответственность, — повторила она. — Но дело не в этом… Парень понравился… нравится мне…

Автобус преодолел наконец подъем и, набирая скорость, начал спускаться с вершины холма.

 — О ком ты говоришь? Кто это тебе нравится? — с недоумением проговорил Волох, не отрывая глаз от двери. Автобус как раз сделал остановку, по–видимому у кирпичного завода, и, едва дверь отворилась, на ступеньках показался юноша в застегнутом на все пуговицы, поношенном, хотя и довольно опрятном плаще с капюшоном. Уселся он здесь же, возле входа, и это настораживало: от его взора не могло ускользнуть ни одно движение пассажиров. Заметив парня, спутница Волоха легко поднялась с сиденья, еще ниже надвинула на лицо капюшон, сделала шаг, другой — затем неслышно, будто кошка, метнулась к двери и, резко отведя в сторону створки, спрыгнула на землю.