Надежда патриарха - [38]

– Скажите мне, мистер, э-э… Спик. Вы хотите когда-нибудь стать капитаном?

– О-о… Я… – Это было сокровенной мечтой каждого гардемарина. – Да, сэр.

– А если один из ваших гардемаринов – неважно, как вы к нему относитесь, – будет вести себя непочтительно, начнет выразительно вздыхать, выкатывать глаза… Вам это понравится?

– Нет, сэр. – Он покраснел.

– А если это будет делаться в присутствии заслуженного капитана и Генерального секретаря ООН?

– Нет, сэр. – Бедняга покрылся потом.

– Возможно, вас огорчило, что я был резок с капитаном Стангером?

– Я… ничего такого… это меня не касается, сэр.

– Ну-ну. – Мой взгляд смягчился. – Возможно, я смогу повлиять на мистера Тамарова, чтобы он отменил свой приказ.

Алекс сердито кивнул.

– Отлично, докладывать что-то об этом недоразумении капитану Стангеру нет необходимости. Но вы, молодой человек, задумайтесь над всем этим.

Благодарность мальчишки была безмерной:

– Обязательно, сэр. Спасибо вам, сэр. Пожалуйста, простите меня.

– Хороший парень. – Я отдал честь, хотя это не входило в число моих привычек. Гардемарин вмиг вытянулся и ответил мне.

Мы молча вошли в шлюз.

– Жаль, что меня не было на банкете. – Дерек Кэрр, расположившись на мягком голубом диване в гостиной моего вашингтонского дома, неспешно потягивал из рюмки. – После того как вы покинули зал, журналисты совсем потеряли голову. Никогда не слышал столько вздора в сетях. – Его пронзительные голубые глаза встретились с моими. – Хотя вам не следовало этого делать.

– Я должен был.

– Почему? Потому что вы не совершенны?

– Далек от совершенства.

Арлина сидела напротив рядом с Алексом. Они никогда вместе не служили, однако встречались при других обстоятельствах несколько лет назад. Действительно, во время восстания переселенцев мы вместе с Алексом и его женой Мойрой искали Филипа. У них тогда был один ребенок, и появление на свет второго только ожидалось.

Я снова пожалел, что Фити нет с нами, но сын ответил коротко на мой запрос: дескать, ему нужно время, чтобы переварить мною сделанное. Я знал, что мой отказ от премии Бона Уолтерса больно его ранил, хотя и не понимал, почему.

Алекс потягивал свой виски:

– Я не слежу за новостями. Что там пишут?

Дерек усмехнулся:

– Прежде всего что у Генсека поехала крыша и ему пора в отставку. Но потом журналисты узнали, что думают избиратели.

– И?

– Я бы сказал, что ему это сойдет с рук. Газетчики стали писать о его нравственной чистоте, об отказе пойти на компромисс, о его…

– Итак, господин Генеральный секретарь. – Алекс отсалютовал мне бокалом. – Вы пока еще сохраняете свое кресло в Ротонде.

– Нет. – Настала пора все им сказать. – Через несколько дней меня там не будет.

Арлина молча посмотрела на мое лицо, ожидая продолжения.

– Я… тут такое дело… видите ли… – Я не знал, что это будет так трудно. Я глубоко вздохнул, – Патриархи собираются изъявить мне недоверие.

– Почему?

– Из-за Флота. В связи с колониальной политикой… Нет, не в этом дело. Суть в том, что я отказался поддерживать Церковь Богоматери. Они хотели, чтобы я поставил колонии в экономическую и политическую зависимость от нас, но я отказался. Но вы понимаете: они правы. Они должны были так поступить. – По какой-то необъяснимой причине мои глаза повлажнели. – Они же представляют Господа Бога. Только неразумный человек может оспаривать Его волю.

Но вы-то не такой. – Алекс поставил на стол свой бокал. – Сэр, у них нет права…

– Замолчи! – Я хлопнул ладонью по столу. – Ни слова больше! – Он был близок к богохульству и, может статься, осуждению на вечные муки.

– Нет. – Алекс виновато улыбнулся. – Мы решим этот вопрос, вы и я. Я достаточно опытен, и я капитан. Я отвечаю за свои действия. Если патриархи проклянут вас, они будут не правы. Только и всего.

Дерек заерзал на диване:

– А Бранстэд знает? Он не собирается что-либо предпринять? Предать гласности кое-какие…

– Он ничего не знает, и мы никогда на это не пойдем, – жестко ответил я. – Они вправе осуществлять контроль надо мной. И даже… Нет, позвольте мне закончить! Даже если предположить, что они ошибаются, – если вы думаете, что я могу поднять на них руку, значит, вы меня совсем не знаете.

В ответ последовало молчание.

– Кроме того, – продолжил я более уверенно, – скоро мне все равно уходить в отставку. Вы не представляете, насколько мне хочется со всем этим развязаться.

Арлина резко встала и пошла к дверям.

– В чем дело, дорогая?

– Пойду сделаю чай. – Она скрылась в коридоре.

– Прошу прощения. – Возможно, она и правда захотела чаю, но дело было не только в этом. Я последовал за женой. – Ну, в чем дело?

– Ни в чем, Ник. У тебя и так достаточно неприятностей. – Она поставила керамический сосуд в микроволновку. – Подождем, пока закипит.

– Продолжай, дорогая.

– Отставка.

– Я давно об этом мечтаю.

Она оценивающе посмотрела на меня:

Ты уже много лет об этом говоришь. А что ты на самом деле думаешь?

– Что? Как ты могла… Я всегда мечтал о…

– Давай разберемся. В тот вечер, когда ты, на вершине башни Франджи, объявил о согласии снова участвовать в выборах, в твоих глазах были слезы. Когда все изменилось?

– Ничего не изменилось!

– Поклянись! Поклянись именем Господа!