Надежда и Вера - [12]

     Поговаривали, что Кальвадос – главное городское несчастье – реально окончил семь классов начальной школы,  все остальные дипломы были куплены. Куплено было и само кресло мэра, откуда он, однако, намеревался прыгнуть еще выше, заложив под эту «розовую» мечту весь собственный бизнес: шикарный ресторан, недвижимость, дивиденды от разных коммерческих операций. Не имея ни авторитета, ни уважения, ни знаний, свою главную ставку он делал снова на то, что однажды его сделало мэром – связи и деньги. Эта продажная, постыдная, безбожная мораль вполне отвечала духу времени, в котором бедствовали простые люди, но успешно процветали такие проходимцы, как Кальвадос и Квак.

     Постепенно стало ясно, что главная борьба разгорится между двумя претендентами: Павлом Смагиным и Максимом Лубянским. И если имя первого было хорошо известно избирателям – он много лет представлял интересы горожан в городском совете как депутат, занимался благотворительной деятельностью, то второй не просто вошел, а ворвался в общественную, политическую жизнь города. В прошлом офицер спецназа, командовавший батальоном в горячих точках, он возвратился в свой родной город, откуда ушел во взрослую самостоятельную жизнь, вполне сформированной личностью – крупным бизнесменом, владельцем сети торговых центров. Он обещал горожанам превратить свою провинцию в маленький Лас-Вегас, наполнив его развлекательными центрами, казино, отелями, ресторанами.

     Смагин же, напротив, горел желанием возродить былой экономический потенциал своего города, оживить предприятия, пришедшие в полный упадок и разорение, возвратить людей, которые трудились там годами, построить новую современную больницу, такую же современную школу. Если избирателям был понятен личный успех Смагина, его восхождение от скромного инженера-геолога до владельца солидной промышленной корпорации, то вокруг источников бизнеса Лубянского ходили разные слухи и кривотолки, подогреваемые скандальными публикациями и журналистскими расследованиями.

     Оба претендента не стеснялись публичности, открыто выходили к людям, на диалог с избирателями, полемику с другими оппонентами. Но если избирательная кампания Павла Смагина избегала таких методов, как клевета, подтасовка, передергивание фактов и другие методы «черного» пиара, то Максим Лубянский и его команда не брезговали ничем, лишь бы вырвать победу у явного лидера. Его штаб активно работал в этом направлении, подключив профессиональных политтехнологов, аналитиков, журналистов, психологов.

     И теперь в штабе Максима Лубянского ярко горел свет, хотя было уже давно за полночь, а основные работники разъехались. Остались лишь самые верные, самые преданные своему шефу люди, которым Лубянский доверял безоговорочно все, что выносилось на обсуждение. В комнате, надежно защищенной от прослушивания как изнутри, так и снаружи, приятно пахло горячим кофе, разлитым по маленьким фарфоровым чашечкам. Максим Петрович сидел в глубоком офисном кресле, медленно поворачиваясь в нем – то влево, то вправо, неспешно попивая свой кофе и глядя исподлобья на тех, кто сидел рядом за столом, заваленном разными аналитическими бумагами, записками, графиками, прогнозами.

     – Не пойму одного: чего мы ждем? – тон хозяина не предвещал спокойного разговора.

     – Максим Петрович, мы думаем, просчитываем все варианты, – пытаясь упредить взрыв гнева, ответил за всех Илья Гусман – главный аналитик штаба.

     Лубянский зло усмехнулся.

     – Думаете? Это хорошо, что вы еще способны думать. Очень хорошо. Только вот ведь оказия какая: думать уже нет времени. Пора закрывать вашу «думальню» и действовать: работать так, как работают наши противники. Там тоже думают, и не хуже вас, между прочим, а вот работают получше вашего. Думают они, видите ли. Философы… Цицероны…

     Никто не рисковал возразить или оправдаться, не желая нарваться на гнев.

     – Я вам плачу не за то, чтобы вы думали. Вернее, не только за это. Мне нужны действия: решительные, грамотные, способные сломить волю Смагина, а нам принести популярность, голоса избирателей. Что говорят социологи? Они ведь еще на прошлой неделе производили свои замеры. Есть уже результаты или они тоже думают?

     – Есть, Максим Петрович, – поднялся из-за стола еще один из помощников, отвечавший за изучение общественного мнения избирателей. – Пока что результаты не в нашу сторону. Более того, они даже ухудшились в сравнении с предыдущей неделей. Если бы выборы состоялись в ближайшие выходные, то Смагин опережает нас почти на двадцать процентов: разрыв увеличился более чем на четверть.

     – И что вы скажите мне в оправдание всего этого, господа? – Лубянский взял аналитическую записку и сам пробежался взглядом по столбцам. – Еще пару дней такого «думания» – и разгоню вас всех к одной бабушке. Вместе с дедушкой. А на ваши места приглашу тех, кто начнет наконец-то действовать. Любые деньги заплачу им, но вас не только разгоню, но и сотру в порошок. Вы – дармоеды, способные только жрать, пить,  заказывать столики в дорогих ресторанах, таскать туда своих продажных девок. И все это – за мой счет. Поэтому давайте, господа, договоримся: если в ближайшее время не будет реальных, ощутимых сдвигов – думать будете уже о том, как спасти свою шкуру, когда я начну ее сдирать с вас. Это мое последнее слово. Баста!