Надежда - [3]

— Нет. — Матрос покачал головой. — Мне сейчас неохота. Я потом выпью.

— Пойдем, — настаивал мальчик. — Я угощаю.

— Ты что, такой богатый, — сказал матрос мрачно. — Лучше побереги для себя. Я на чужие не пью.

— Для меня тоже хватит. Пойдем. — Мальчишка похлопал себя по карману.

— Нет. Не хочу.

— Ну пойдем тогда вымоемся. Тут недалеко колонка есть. Только одному надо качать, пока другой моется.

Матрос провел рукой по лицу.

— Помыться, пожалуй, можно.

Колонка помещалась в центре большого, мощенного булыжником двора. В доме еще спали. Было тихо, только с крыш непрерывно падали капли.

Матрос взялся за рукоятку насоса. Мальчик мылся долго, старательно растирая шею и уши. Матросу надоело качать.

— Хватит, что ли?

— Сейчас, — с готовностью отозвался мальчик. — Жаль только — мыла нету.

Матрос несколько раз плеснул воды на лицо.

— Хочешь мой платок? Вытрись. Он чистый, только мятый.

— Не надо. — Майка злила приветливость мальчика, и от этого он становился всё мрачнее.

Но тот не смущался.

— Ну пойдем, что ли, в закусочную. Я совсем замерз.

Ему действительно было холодно. Лицо у него побелело так, что ясно проступили веснушки. Нос посинел, Губы дрожали.

— Ну ладно, — сказал Майк. — Только платить будет каждый сам за себя.

— Как хочешь.

В закусочной было тепло. Толстый буфетчик дремал за стойкой.

— Два кофе, — скомандовал мальчик, садясь за столик возле батареи центрального отопления.

Буфетчик принялся медленно доставать чашки с полки. Всё валилось у него из рук. Борясь со сном, он несколько раз втыкал в штепсель вилку от шнура электрической плитки и никак не мог попасть.

— Хорошо работает, — подмигнул мальчик матросу. — Главное — быстро. — Он положил локти на стол и с интересом смотрел на буфетчика.

Кофе, наконец, согрелся. Волоча ноги, буфетчик подошел и поставил на столик чашки.

Когда он вернулся за стойку, мальчик, грея руки над чашкой, спросил буфетчика:

— Это не тебя я вчера на стадионе видел?

— Нет, — сказал буфетчик озадаченно. — Я там не был. А что мне там делать?

— По-моему, ты там в футбол играл. Лучше всех. Ты же проворный.

Буфетчик недоуменно посмотрел на мальчика. Потом до него дошло, что над ним смеются. Он вяло замахнулся ложкой.

— Смотри! Доиграешься.

— А ты разве попадешь? — спросил мальчик.

Буфетчик взобрался на свой высокий стул за стойкой и снова задремал, положив голову на руки.

— Похож на мистера Пиквика, — сказал мальчик Майку. — Толстый.

— На кого?

— На Пиквика. Это такая книга.

— Ты и книги читаешь? — удивился матрос.

— Я всю прошлую зиму читал. В Публичной библиотеке, — объяснил мальчик. — Меня одна женщина пускала. Я туда от холода забирался, а потом стал читать. Много прочел… Я бы и теперь читал по вечерам, только не пускают. Той женщины нету.

— А я не читал, — матрос тоже согрелся, и настроение у него улучшилось.

— Никогда?

— Нет. Давно читал одну книгу — «Татуированная графиня». Здорово написано.

— Интересная, — кивнул мальчик. — Не хуже, чем про Пиквика. Но и про Пиквика хорошо.

— Я только комиксы смотрю, когда попадаются, — сказал Майк. — А ты где работаешь?

— На помойке. Мусор сортирую…

Выйдя из кафе, они разошлись в разные стороны. Мальчик отправился к себе на помойку, матрос зашагал в порт.

Когда он добрался до Эмбаркадеро, тусклое холодное солнце уже повисло над горизонтом за трубами и мачтами торговых пароходов. День был ветреный, холодный..

Безработных собралось много. Люди стояли группами по трое, по пятеро. Одни, чтобы согреться, похлопывали себя по плечам, другие дули в закоченевшие пальцы. Некоторые прохаживались взад и вперед.

Майк присоединился к одной из групп. Завязался разговор, прерывающийся долгими паузами.

Рыжебородый плотный мужчина в истертой кожаной куртке рассказывал:

— На восточном побережье еще хуже. Ребята рассказывают, что некоторые нанимаются на парусники чуть ли не за одну кормежку. А на парусных самая собачья работа…

— Ну и здесь не сладко, — высокий небритый парень в таком же, как у Майка, свитере сплюнул. — Я уже три месяца без работы и не знаю, когда устроюсь.

— Как же ты выдержал три месяца? — раздался вопрос.

— У меня аккордеон был. Продал старьевщику.

Майк подумал о том, что у него нет аккордеона и уже через неделю ему придется собирать объедки по мусорным ящикам. Конец зимы был самым плохим месяцем в порту.

— Раньше бывало, — продолжал рыжебородый, — что, если в рейс не попадешь, на берегу можно найти работу. А теперь и здесь на каждое место по десять желающих.

Наступило долгое молчание. Люди всё прибывали. Вскоре на улице стояла уже толпа человек в четыреста.

Часа через два после того, как Майк пришел в порт, в передних рядах кто-то крикнул:

— На четырнадцатом пирсе набирают!

Толпа заволновалась. Люди со всех ног побежали по булыжнику на четырнадцатый.

Майк тоже пустился бежать вместе с другими, расталкивая соседей. На полдороге он споткнулся о кусок ржавого троса и упал, больно проехав по булыжнику на руках и коленях. Он попытался встать, но кто-то из бегущих сзади, выругавшись, толкнул его коленом, еще кто-то наткнулся на него и тоже чуть не упал. Он несколько раз пробовал подняться, но его снова роняли на булыжник.