Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи - [32]

- Относил я свои погоны честь по чести, хватит. Теперь я де-мо-би-лизованный… Завидуешь, а?

Артиллерист вздохнул:

- Мне бы еще хоть недельку побыть в отпуске!

- И месяца бы тебе, браток, не хватило. Счастливые дни не считают. Как она, твоя молодая сударыня, величается?

- Клавой до сих пор звали, - застенчиво улыбнулся артиллерист.

- А тебя?

- Грицьком. Григорий Воловик.

- Гриша, значит. А меня - Иваном. Иван Белограй. - Кларк достал плоскую голубую пачку «Верховины»: - Кури, Григорий батькович, верное средство от тоски.

Артиллерист взял своими толстыми, круглыми пальцами сигарету, аккуратно размял ее, прикурил и, глубоко затянувшись, сквозь дым дружелюбно посмотрел на собеседника:

- И давно ты демобилизовался?

- Недавно. В этом месяце.

- А где служил?

- Та-ам. - Кларк кивнул на запад. - В оккупационных войсках.

- И куда же теперь?

Кларк смущенно опустил голову, надвинул на глаза фуражку.

- Путь мой прямой, а вот не знаю, что выйдет, - ответил он уклончиво. - В общем, слепой сказал: побачимо.

- А все ж таки куда устремился? - любопытствовал артиллерист.

- Да так, есть на земле один заветный уголок. - Кларк поднял голову, подмигнул. - Нацелился я, браток, на колхоз «Заря над Тиссой», на Гоголевскую улицу, на дом девяносто два, где живет Терезия Симак. Слыхал? Те-ре-зия!..

Хмурое лицо старшины-артиллериста постепенно прояснилось.

- И чем же тебе она доводится, эта самая Терезия? - спросил он не без лукавства. - Теткой? Бабушкой?

- Еще и сам не знаю, если правду тебе сказать. Пока мечты большие.

- Чего ж ты сидишь тут, а не бежишь к ней? - удивился артиллерист.

«Демобилизованный старшина» с тоской посмотрел на темное ночное окно:

- Рад бы в рай, да грехи не пускают… - Он помолчал и серьезно добавил: - Куда пойдешь на ночь глядя? Места малознакомые, еще того этого… на границу наткнешься. Подожду лучше до утра. - Он постучал ногтем по стеклу часов. - Время-то как медленно тянется! Выпить чайку, что ли? Составишь компанию, друг?

Артиллерист вывернул карманы шаровар:

- Неподходящий я для тебя компаньон.

- Ничего, пойдем.

Кларк схватил за руку старшину и потащил его за собой.

Поднимаясь по крутой открытой лестнице на второй этаж, где помещался ресторан, он пытливо и осторожно, не оборачиваясь, косил глазами: не привлек ли он к себе внимания? Нет, как будто никто не следил за ним.

В просторном зале ресторана было многолюдно. Они сели за свободный столик, заказали водки, пива, закуску.

Пили и ели медленно: «демобилизованный» все рассказывал, какая у него Терезия, как и когда он ее полюбил, как решил ехать к ней, а старшина-артиллерист только слушал, одобрительно поддакивая и грустно улыбаясь.

Кларк говорил с таким самозабвенным увлечением, так пожирал глазами своего собеседника, что, как казалось со стороны, ничего не видел и не слышал вокруг себя. В самом же деле он ни на одно мгновение не терял власти над собой, беспрестанно контролировал каждого человека, находившегося в обширном зале: не заинтересовался ли кто-нибудь им? Другим Кларк и не мог быть на советской земле. Постоянная настороженность - теперь это его обычное состояние. Он, как человек тайной жизни, все время должен быть уверенным, что отлично исполняет свою роль, что находится вне подозрений.

За соседним освободившимся столиком появился новый посетитель - молодой человек в черной форменной тужурке, с белым металлическим паровозиком на свежей, отлично сделанной и тщательно вычищенной фуражке. Кларк наметанным глазом успел заметить и другие важные приметы парня: русый кудрявый чуб, выбивающийся из-под лакированного козырька, яркий ожог румянца на щеках, выбритый подбородок, сияющий взор. Всякий человек, попадающий в орбиту внимания Кларка, сразу же вызывал у него первостепенной важности вопрос: кто ты и что ты? Бояться тебя надо, заискивать перед тобой или добиваться дружбы? Если объект не вызывал опасений, Кларк сейчас же, по привычке, прикидывал: «А нельзя ли, голубчик, извлечь из тебя какую-нибудь пользу?»

Потягивая густое мартовское пиво и не прекращая разговора с артиллеристом, Кларк думал о молодом железнодорожнике. По наблюдению Кларка, парень недавно, может быть неделю назад, если даже не вчера, получил право на самостоятельное вождение паровоза. Этим и объясняется его парадный вид и появление в ресторане. Празднует. Официантка называет его по имени - значит, он местный, яворянин.

«Счастливые люди великодушны, - усмехнулся про себя Кларк, - они доверчивы и рады кого-нибудь пригреть своим добрым крылом. Что ж, начнем атаку». Кларк поднял голову и как бы невзначай встретился взглядом с молодым железнодорожником. Через минуту он сделал то же самое, но на этот раз уже улыбнулся глазами. Еще через минуту он подмигнул соседу по столу и сказал хмельным голосом:

- За тех, кто вышел на самостоятельную дорогу! За тебя, механик! - прибавил Кларк и поднял кружку.

Молодой железнодорожник, не ожидавший такого ясновидения от незнакомого человека, жарко, до слез покраснел, но свою кружку с пивом он все-таки тоже вознес и осушил ее до дна.

Кларк в душе ликовал. Как быстро заложил он фундамент дружбы с этим так необходимым ему парнем! Он погрозил ему пальцем и сказал, как старому приятелю: