Над просторами северных морей - [41]

Вернулись они, когда густели сумерки. Сели благополучно. В целом день прошел спокойно. Фашистская авиация так и не рискнула атаковать конвой, но воздушное наблюдение за ним не снималось. При приближении «Петляковых» вражеские разведчики немедленно исчезали в облаках. Но и не улетали совсем. Такое поведение врага настораживало: он явно что-то готовил. Но что?

4

За ночь РQ-18 дошел до поворотной точки и развернулся в сторону горла Белого моря. С рассветом 18 сентября до мыса Канин Нос оставалось километров сорок.

Здесь и началось…

Уже в 10 часов утра экипажи майора Кирьянова отогнали вражеского разведчика. А через полчаса в атаку на конвой с кормовых секторов вышли две шестерки четырехмоторных торпедоносцев «Фокке-Вульф-200». Летели они на малой высоте почти у самой воды. «Петляковы» Кирьянова бросились наперерез. Но гитлеровцы успели сбросить торпеды и вместо отворота в сторону, на что рассчитывали наши истребители, неожиданно пошли вдоль колонны конвоя — то был новый прием в тактике врага. Идти за торпедоносцами Кирьянов не мог, так как согласно плану взаимодействия нашим самолетам летать над конвоем запрещалось — там была зона зенитного огня.

Все корабли охранения и зенитки с транспортов открыли интенсивный огонь по прорвавшимся «фоккерам», а в это самое время с носовых секторов из-за облаков вывалилась новая группа немецких самолетов — бомбардировщики «Юнкерс-88». Они начали бомбить суда с пикирования. Вода вокруг транспортов забурлила, закипела, покрылась многочисленными всплесками от взрывов бомб и осколков снарядов.

Вражеских самолетов было много, и Кирьянов по радио запросил помощи, а сам бросился наперехват «юнкерсов», выходивших на пикирование. С первой же атаки истребителям удалось сбить бомбардировщик и повредить второй.

Первая комбинированная атака была отбита. Гитлеровцы потеряли четыре самолета: три было сбито огнем зениток.

У нас потерь не было. Правда, вражеская торпеда попала в замыкающий транспорт четвертой колонны конвоя, но он остался на плаву. Тотчас к нему подошел один из сторожевых кораблей и стал снимать с судна экипаж.

В это время в район конвоя прилетели две четверку Пе-3 13-го. Привел их майор Богомолов.

Ведущие групп обменялись короткими радиограммами, и Кирьянов со своими улетел на юг в сторону невидимого берега, а командир 13-го, оцепив обстановку, разделил группу: четверку Щербакова отправил барражировать с левой стороны конвоя, а сам с ведомыми перешел в западную.

Константин Усенко уже был во власти ожидания предстоящей схватки: он летел с сержантом Макаровым на некотором удалении от ведущей богомоловской пары и зорко высматривал противника. Всего несколько минут назад в этом квадрате произошел напряженный воздушный бой — он слышал его звуки: короткие команды, возгласы одобрения и возмущения, разговоры, которыми обменивались по радио летчики Кирьянова, просьбу о поддержке, и потому вслед за Богомоловым спешил сюда на максимальной скорости. Но они не успели: конвой находился от аэродрома на удалении 240 километров. Когда истребители подлетели, врагов уже не было.

Прилетевшие заняли зоны охраны. В четырех-шести километрах дымили суда конвоя. Где-то за ними на востоке барражировали пары Щербакова и Устименко, до них было не меньше двадцати километров, и поэтому, сколько в ту сторону ни вглядывался Усенко, увидеть друзей ему не удавалось. А видимость сегодня была хорошей: в легкой дымке даже различалась ровная линия горизонта. Однако небо, и, соответственно, море были пестрыми: семибалльная облачность удерживалась на высоте чуть больше тысячи метров. От этого вода покрылась бесформенными пятнами теней, которые, чередуясь со светлыми, освещенными солнцем участками, скрадывали расстояние, затрудняли наблюдение и облегчали противнику выход в атаку.

Действительно, погода для скрытых атак была идеальной, и враги не заставили себя ждать. Богомолов первым заметил вываливающееся из-за облаков звено «юнкерсов», резко увеличил скорость и помчался к нему. Усенко не отставал. Но вражеские бомбардировщики боя не приняли, при приближении «Петляковых» они сбросили бомбы в море и нырнули в спасительные облака. Командир авиаполка приказал Усенко остаться в зоне, а сам с Новиковым бросился вдогонку.

Не скрывая огорчения, Константин повел свою пару чуть пониже облаков, когда его вывел из задумчивости Кронид:

— Командир! Правый борт курсовой тридцать, вижу пароход. Но почему-то один? Отстал, бедолага?

В указанном направлении километрах в пяти от конвоя на серо-стальной воде солнечные лучи освещали транспорт. Даже с воздуха он поражал своими крупными размерами. Посередине его корпуса из двух широких труб кверху тянулись чуть сносимые в сторону ветром шлейфы дыма, но знакомого буруна у форштевня и пенной дорожки за кормой не было: пароход стоял без движения. Нос его был слегка задран, корма опущена.

— Да он не один. Левее в километре — сторожевик! — Константин взглянул на снимок в планшете. — Английский.

Обойщиков сначала не увидел корабль: тот прятался под тенью облаков, и его узкий корпус сливался в цветом моря. Но сторожевик периодически освещался вспышками пламени — стреляли его носовая и кормовая пушки, а рядом с бортом транспорта из воды выскакивали белые столбики всплесков.