Над просторами северных морей - [25]

— Там не шесть, а восемь «юнкерсов»! — скороговоркой уточнил бомбардир. — Сзади, правее вижу еще пару «крестов»!

По возбужденному тону летчик понял, что Гилима уже охватило нервное напряжение в ожидании схватки. Впрочем, себя он чувствовал не лучшим образом: нетерпеливо снимал колпачок с кнопки огня и снова водружал, ощущая привычный легкий озноб.

— Спокойнее, Шурик! Будем считать, что встреча состоялась. Ну-у, гады! Держись! — Звук собственного голоса успокоил Константина. Он освободил боевую кнопку и летел за Богомоловым, держась несколько в стороне, чтобы не сковывать его маневр. Теперь ему стали понятны действия командира: он раскусил хитрость немецкого разведчика, пытавшегося увести за собой из зоны советских истребителей и тем расчистить дорогу ударной группе. Не вышло! И от этого уже осознанного факта у летчика на душе вдруг стало легко, мысль заработала четко — к нему вернулось знакомое ощущение своей силы, своих возможностей в бою, которое исподволь долго вырабатывалось у него в тяжелейших боях прошлогоднего лета в небе Подмосковья: в нем. проснулся боец!

Расстояние между противниками быстро сокращалось. Скоротечный воздушный бой вступал в решающую фазу.

Немецкие летчики были опытными. При виде «Петляковых», устремившихся им наперерез, они не шарахнулись врассыпную в облака, а уплотнили строй и заходили на боевой курс, явно нацеливаясь на самый крупный транспорт у острова.

Богомолов бросил свою машину вниз, будто намеревался проскочить под строем немецких бомбардировщиков. И опять Усенко понял замысел командира: сверху атаковать противника мешали облака, поэтому он разгонял Пе-3, увеличивая скорость за счет снижения, чтобы потом ударить снизу сзади.

До «юнкерсов» оставалось чуть больше двух километров. Отчетливо были видны их темно-серые фюзеляжи, черные свастики на овальных килях, ромбовидные крылья с округлыми, выкрашенными в желтую краску консолями и на них — зловещие кресты в белой окантовке, продолговатые толстые моторы, выступавшие вровень со штурманскими кабинами; возле хвостов в стеклянных полушариях торчали головы стрелков, они уже развернули пулеметы в сторону краснозвездных самолетов, но огня не открывали, ждали — и в этом чувствовался опыт врага.

Схватка обещала быть тяжелой.

Все дальнейшее произошло в считанные секунды. Поравнявшись с крайним «юнкерсом», Богомолов резко поднял нос Пе-3 вверх и стал ловить в прицел ведущего немца. Тотчас со всех вражеских машин стрелки открыли стрельбу. В сумраке полярного дня огоньки их пулеметов сверкали особенно ярко: от всех пулеметов к самолету Богомолова протянулись белые, желтые, красные пунктиры — цепочки трасс. Трассы обволакивали «Петляков», пронизывали его, но советский летчик с курса не сворачивал и не стрелял, продолжал сближаться.

Стрельба фашистских пулеметов стала еще яростнее, трассирующие пунктиры превратились в сплошные цепочки. Часть из них замельтешила и перед глазами Усенко, но он старался не глядеть в их сторону, удерживая свою машину рядом с командирской, и с преувеличенной старательностью подводил нити перекрестия прицела под желтое брюхо правого фашиста, изготовился ударить по нему из пушки, ждал сигнала ведущего.

В этот момент случилось непредвиденное. Гилим повернулся и увидел, как из облаков вынырнула еще стара «юнкерсов» и сверху бросилась на «Петляков» Богомолова. Ни командир полка, ни Серебряк, ни Усенко, увлеченные атакой, не видели смертельной опасности. Александр развернул свой пулемет в сторону врагов и с ужасом увидел, что ему их не достать: они находились в непростреливаемой, «мертвой» зоне. Казалось, беду уже ничем не отвести: с секунды на секунду фашисты откроют губительный огонь. И тогда Гилим закричал:

— Ко-о-остя-а-а!

Летчик оторвался от прицела, увидел «юнкерсов» и мгновенно все понял. Ни секунды не раздумывая, он ввел самолет в боевой разворот наперерез фашистским трассам, закрыл собой, своей машиной Пе-3 командира. А Гилим нажал на гашетку, и его крупнокалиберный «березин» затрясся от бешеной стрельбы. Нет, бомбардир не целился, не мог прицелиться — немецкие самолеты по-прежнему находились в «мертвой» зоне, но он бил и бил, отпугивая врагов. Заработал и пулемет Серебряна, гитлеровцы не выдержали, взмыли вверх под облака. И в эти короткие мгновенья Богомолов ударил из пушки! Короткая очередь ее снарядов буквально впилась в фюзеляж немца, и секунду спустя ведущий «юнкерс» взорвался. Взрыв фашиста был страшен: от того места, где только что находился самолет, во все стороны разлетелись его дымящиеся обломки и, медленно переворачиваясь в воздухе, попадали в свинцовую гладь моря. Остальные «юнкерсы» метнулись в разные стороны и, освобождаясь от бомб, бросились врассыпную.

Усенко еле отвернул свою машину от столкновения с хвостом взорванного гитлеровца и устремился на ближайшего к нему фашиста. Но тот с такой прытью нырнул в облако, что летчик не успел сблизиться на дистанцию огня. Раздосадованный, охваченный лихорадкой боя, Константин бросился вслед, но опомнился: в облаках врага не найдешь, а покидать ведущего не положено.

Второе звено «юнкерсов» не пожелало разделить судьбу головного и стало разворачиваться обратно. Б это время к месту схватки подоспела кузинская пара. Она с ходу напала на подвернувшихся гитлеровцев, и еще один немецкий бомбардировщик окутался дымом и скрылся в морских волнах.