Над пропастью во сне: Мой отец Дж. Д. Сэлинджер - [5]

Через неделю Клэр получила от Джерри письмо. Жестоко мучаясь, писала ответ: боялась, что не выкажет достаточно ума перед настоящим писателем. Он звонил и писал весь 1950/51 учебный год. Из писем Клэр узнавала, что он много работает: заканчивает книгу. Клэр считает, что ради нее Джерри изменил название школы, в которой учится подружка Холдена, Джейн Галлахер, на Шипли. «Это вполне в его духе, но я слишком трепетала перед ним, слишком стеснялась, чтобы спросить».

Она также узнала, что Джерри серьезно раздумывает над тем, чтобы уйти в монастырь. Он подружился с Даесец Сузуки, делился он с нею в письмах, и теперь медитирует в центре дзэн-буддизма на Тысяче островов. На следующий год, когда «Над пропастью во ржи» вышла в свет, он внезапно переключился на Веданту[12] и часто занимался со Свами Нихиланандой в районе Восточных девяностых. Но встреча с Клэр уже состоялась.

«Правильно, — сказал Тедди. — Я встретил девушку и как-то отошел от медитаций». Он снял руки с подлокотников и засунул их под себя, словно желая согреть. «Но мне все равно пришлось бы переселиться в другую телесную оболочку и вернуться на землю, даже если бы я не встретился с этой девушкой, — я хочу сказать, что я не достиг такого духовного совершенства, чтобы после смерти остаться с Брахманом и уже никогда не возвращаться на землю. Другое дело, что, не повстречай я эту девушку, мне бы не надо было воплощаться в американского мальчика».[13]

Когда Клэр на лето приехала из Шипли в Нью-Йорк, они стали видеться. Но вскоре встречи прервались, потому что оба отправились в Европу. Джерри уехал на Британские острова, просто чтобы убраться куда-нибудь из Америки на время публикации «Над пропастью во ржи». «Публиковаться — это чертовски неловко, — сказал он как-то коллеге-писателю. — Надо быть последним олухом, чтобы решиться на это; это все равно, что идти по Мэдисон-авеню со спущенными штанами».

А Клэр отправилась в Италию, к умирающему отцу. Ничего удивительного, что старость наконец одолела Роберта Лэнгдона Дугласа, или РАД, как его называли друзья. Ему уже почти стукнуло семьдесят, когда в 1933 году родилась Клэр, младшая из его пятнадцати (или около того) отпрысков. В справочнике Бэрона «Рыцари и пэры» значится девять из них. Сколько Клэр помнит отца, столько он страдал от маразма. Когда я девочкой умирала от смущения по любому поводу, мать рассказала мне, что однажды на званом обеде в их лондонском доме он вдруг гаркнул ей через весь стол своим зычным, хорошо поставленным голосом священника: «Клэр, ты сегодня ходила на горшок?»

В последние годы РАД стал еще более непредсказуемым, однако его решение провести конец жизни в Италии, а не в шотландском логове Черных Дугласов, было продуманным и взвешенным. Две расходящиеся тропки, какими он попеременно следовал всю свою долгую жизнь, привели его в Сан-Джироламо, монастырь и приют для престарелых священников, расположенный на холмах недалеко от Флоренции. Он был священником англиканской церкви и какое-то время имел приход в Оксфорде, Англия. Сменив нескольких жен, породив немалое количество детей, он счел за лучшее найти себе другое занятие и начал вторую, чрезвычайно успешную карьеру торговца произведениями искусства и историка искусств. «Благодаря твоему дедушке, — твердили мне, — ранние итальянские мастера, особенно сиенцы, заняли подобающее им место в истории искусств». РАД написал чудесную книжку о Фра Анджелико, и хотя умер он задолго до моего рождения, мне во время моих визитов к бабушке в Нью-Йорк было очень легко и приятно засыпать под смуглолицей Мадонной Джотто. Возможно, и РАД чувствовал то же самое: к концу жизни он обратился в католическую веру.

Когда он умер, в Сиене его, как местного героя, похоронили в городской стене. Мама рассказывала, что весь город участвовал в процессии — в пышных средневековых костюмах, под звуки труб, — чтобы отдать последний долг человеку, который своими трудами восстановил былую славу Сиены. Мать показала мне некролог, выпущенный городскими властями, размером два на три фута, вполне достойный образчик итальянского красноречия.

После похорон Клэр вернулась в Нью-Йорк. Джерри тоже уже приехал и поселился на 57-й улице. Впервые попав к нему, Клэр потеряла дар речи. Квартира эта, рассказывала мама, «находилась в полуподвале: какое-то подводное царство. Все там было в черных и белых тонах. Потрясенная, испуганная, взбудораженная, я смотрела, вытаращив глаза, на черные простыни, которыми была застлана постель. Эти простыни казались мне верхом извращенности и безнравственности. Но теперь я думаю, что все это — черные простыни, черные книжные полки, черный кофейный столик и так далее — хорошо подходило к состоянию депрессии, в котором тогда находился Джерри. Его в самом деле окружали черные дыры, попадая в которые, он едва мог двигаться, с трудом мог говорить».

Клэр, может быть, и провела бы ночь на этих черных простынях, но они тогда не были любовниками. Джерри в то время был тесно связан с центром Веданты, где в ходу было учение Вивекананды, и, по словам матери, считал, как и его герой Тедди, что встречи с женщиной уводят в сторону от пути просветления. Шри Рамакришна, учитель и предшественник Свами Вивекананды, еще более ярко выразил те же самые мысли в своей книге «Евангелие Шри Рамакришны» (которую мой отец послал своему британскому издателю Хэмишу Гамильтону как