Над пропастью во сне: Мой отец Дж. Д. Сэлинджер - [165]

Однажды сын пришел из детского садика расстроенный. Он поссорился с Кэти, одной из своих лучших подружек: они ругались и обзывались. Кто-то даже чем-то бросался, но сын не сказал, кто именно. Мы с Ларри постарались успокоить его; мы говорили: «Нужно думать, что говоришь, — и тебе, и ей». Я добавила: «Мы с папой тоже иногда ссоримся, но всегда миримся». Он посмотрел на нас так, будто хотел сказать: я что, по-вашему, вчера родился? А потом произнес медленно и отчетливо, чтобы мы, дураки, поняли: «Взрослые не ссорятся, ссорятся только дети». Ларри начал было: «Да нет, мы ссоримся, дружок», — но сын его перебил: «Учителя не ссорятся, вы с мамой не ссоритесь: взрослые не ссорятся, я знаю». Мы с Ларри взглянули друг на друга. Мы очень разные, и иногда между нами возникают трения, но мы не могли припомнить, когда в последний раз по-настоящему ссорились так, как это понимают дети: обзывались, бросались чем-то, обижали друг друга и так далее. И внезапно до нас дошло: ребята, да ведь в этом доме царит мир. Я с трудом могу представить себе, что значит расти рядом с родителями, которые искренне радуются обществу друг друга, всю жизнь стараются «думать, что говорят» и полагают, будто семья и дети — лучшее, что встретилось им на жизненном пути. Все это так чуждо моему опыту, что я и не представляла до того момента, как далеко мы продвинулись и как сильно отличается мир моего сына от того мира, в котором я росла. Ну, вот вам тихая пристань, счастливый конец. Не совершенный, но подлинный и превзошедший самые смелые мои мечты.

Так тихо в этом доме.

Такой покой в этом доме,

Метель завывает за окнами,

И собаки свернулись, сунув носы под хвост.

Мой малыш спит на лавке,

Он лежит на спинке и дышит открытым ртом.

Животик у него круглый —

Как же мне не плакать от радости?

Стихотворение неизвестной матери-инуитки

Благодарности

Когда я писала мемуары, для меня тяжелее всего оказалось то, что огромное число людей, повлиявших на мою жизнь, людей, которые сами по себе заслуживают целых томов, удостоились лишь скупого упоминания, или, что еще хуже, выпали вовсе. Это ни в коем случае не означает, что я пренебрегла их ролью в моей жизни — просто книга, обретя собственную жизнь, выстроилась так, а не иначе. Я с радостью использую возможность выразить мою любовь и признательность друзьям, не поименованным или не упомянутым в книге из соображений ее структуры, а не от недостатка чувства.

Бекки, невозможно воздать должное нашим с тобой детским приключениям и тому, как много значила для меня твоя дружба, — разве что написать еще одну книгу. Ава — то же самое, в моем отрочестве. Луиза Барраклю — в двадцать с чем-то лет. Мои друзья из Кембриджской школы: Эллисон и Сара, Ревсон, Кент, Тремми на фоне тихо падающего снега, все семейство Маккейбов, Брайан М., Пенни и Том, Джонатан Р., Джейн, Этан, Джоко, Пол Б., Ларри и его Харли, покойный Питер Томпсон, Фредди, Обри, девочки из спального корпуса Белая Ферма: когда я думала, что все двери захлопнулись предо мной, они придержали для меня свою; и, конечно же, мистер Пирс. Мои друзья в NEC: особенно Джей и Эми. Мои друзья из Бостонского филиала компании «Эдисон», гараж 369, и мой босс, покойный Кенни Мур. Иену Фрезье и Барбадосу: «Мне в жизни не было так весело» — это чистая правда. Из Брандейса: профессор Джеффри Абрамсон — я так много усвоила из ваших занятий, что никогда не забуду их; и Сюзанна Хардвик. Мои друзья из Оксфорда и Лондона: Барбара и Джонсон, Пенни Стоке, Даниэлла Израэлашвили, Стивен П., Джойлин, ХВХС, Грегор, Роб Лондон и однокурсники Элспет, Терри и Адриан. Мои друзья из Гарварда: Мэри Грир, Генри Клампенхауэр и Лиз Перебум, Миа и Тис; ансамбль «Мьюзик Лаундж», Лэнсинг, Гэйбриэл, декан Гай Мартин, и Джон — «Если ты слышишь эту песню в голубом». Мой «крестный отец» Алан Трастмен, который всегда появляется в нркную минуту.

Доктору Питеру Гомбози — моя любовь и благодарность.

Доктор Ричард Л. Голдстейн, мой лечащий врач: вы помогли мне перенести тяжелую болезнь, вселяли чувство уверенности, давая понять, что я всегда могу положиться на вашу честность и умение; на вашу вдумчивую, проницательную, неизменную, человечную заботу. Я вам искренне благодарна.

Доктор Боб Блэтмен: после пяти выкидышей мне все же нравится видеть ваше лицо. Нам не повезло, но ваша доброта и человечность — это другое дело.

Особое «спасибо» Грации Тросмен и Анджелле Брунель.

А теперь хочу поблагодарить друзей, которые поддерживали меня, морально, советами и/или материально, пока я писала эту книгу: Мэри Грир, Дрю Райса, Филлиса Тейко, Мэтью Гуэррейро, Питера Гомбози, Кевина Старрса, Мэрилин Росс, Джила Хоули, родню мужа, Сига Рооса и Рути Рода, Брэда Беллоуза и Жаклин Бертет, Кристину Хемп и Баджера, Марджери Чайкин, Алекса Ширса, Холли и Рика Броудов, Теда Ловенкопфа, Лайзу Прайор Люси, Уэйна и Адриенна Эдисов, мистера и миссис Роосов, Лу и Эйлин Йорков, Линду Морган, Дэвида Хирсона, Генри Клампенхауэра и Алана Трастмена.

Хочу поблагодарить моего супер-агента, Роберта Готлиба из агентства Морриса. Моя благодарность — его бывшей ассистентке Эми Зиф и теперешней ассистентке Лорин Шефтел за обдуманную, разумную поддержку. Как я не раз говорила Лорин: что бы я без вас делала?