Над пропастью во лжи - [56]

– Поздравлю вас, Марина, теперь вы абсолютно чисты, теперь вы – сенсолог! Как вы себя чувствуете?

Марина растерянно улыбается. Она измучена, бледна, растерянна. На ее лице залегли тени тяжелых воспоминаний, но светлые блики уже полощутся в глазах и слабая улыбка кривит бледные губы.

– О, нам пришлось нелегко, – делится впечатлениями Вадим, ее «терапевт». – У нее оказалось много очень стойких грамм. Нам пришлось на славу поработать. Не правда ли, Марина?

Девушка слабо улыбается, пожимает протянутые руки.

Как здесь хорошо, в Центре Дэна Гобарда! Светло, тихо, уютно – как в раю… Такие все заботливые, внимательные. Никто и никогда не относился к ней с такой теплотой, как здесь. Здесь ее родной дом, сюда стремится ее измученная, страждущая душа.

До ее появления здесь никого никогда не интересовало, что у нее внутри. Никто никогда не спрашивал, что накипело у нее на душе. А здесь… Здесь все болеют за нее, как будто она самый близкий, самый любимый друг. Как будто важнее ее душевного состояния на свете ничего нет. И она знает, это не притворство – их бескорыстие, их открытость, их всегдашняя готовность помочь. Добрые, внимательные глаза глядят на нее со всех сторон. Ее ввели в круг избранных, ей вернули человеческий облик и самоуважение. Для чего? Для того чтобы вместе со всеми двигаться по трудному, тернистому пути к высокой цели. Продвигаться неслышно, день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Куда? Зачем?

Вперед! «Наша цель – очистить планету!» – возвещает лозунг в аудиторной комнате.

Да, человек достоин лишь такой великой идеи. Только движение к высшей цели придает человеческой жизни единственно возможный смысл.

– Наша цель – очистить планету, – повторяет Марина сквозь внезапно хлынувшие слезы счастья.

Это и ее личная цель. Она счастлива здесь, со своими единомышленниками. Она пойдет на край света, чтобы вместе с товарищами очистить от грязи, мрака, людской злобы и пошлости самые темные, самые неприглядные уголки Вселенной. Чтобы в мире было много тэты, чтобы когда-нибудь самой превратиться в бессмертного духа. И тогда вся планета превратится в цветущий сад, все люди станут счастливыми. Когда-нибудь так будет.

Как завещал великий Гобард. Как учит сенсология.

Глава 9

Да, тяжелый денек сегодня выдался… Еще утром я летела над океаном, возвращаясь из Блэкуотера, и думала, что прочно стою на вершине жизненного успеха, но вот – новое задание, новая интрига, новый виток бесконечной борьбы. Итак, мне предстоит суд. Нам всем предстоит суд. Как бы он не превратился в Судилище…

Торопливо поднялась по лестнице к своей квартире. С леденящим душу воплем шарахнулись мимо подъездные коты, посверкивая в полутьме зелеными фарами бешеных глаз. Один из них оказался черным, изящным, с белыми лапками и кокетливым белоснежным галстуком на шее. Он так походил на кошку Нюсю, которая когда-то жила у нас в бараке, что сердце обрадованно толкнулось в груди, словно при встрече с давно не виденным другом.

Но – прочь воспоминания, прочь память сердца! Сегодня не место сентиментальности, сегодня я буду глухой и беспамятной. В мозгу некстати всплыло изречение Набокова: «Порядочность плюс сентиментальность равняется глупости». Хорошо, что ни в том, ни в другом, ни в третьем меня обвинить нельзя, – ив этом моя сила. Лишь в этом!

Только дома вспомнила, что последний раз ела еще в самолете. В холодильнике пусто, на полке в кухне – пачка макарон да банка овощной смеси, по виду напоминающей отходы чьей-то жизнедеятельности. Наскоро приготовила еду, встала под холодный душ, чтобы взбодриться. Впереди – ночь напряженной работы.

После еды, естественно, захотелось спать. Темная ночь вползла в открытую форточку, усыпляя внимание, баюкая усталый мозг. «Только закрой глаза, – нежно шептала она, – смежи веки, опусти ресницы – и я окутаю тебя уютным темным коконом, укачаю тебя на волнах звенящей тишины…»

Но я разложила на столе бумаги и жадно погрузилась в работу.

Набросала основные тезисы доклада. Наметила, на чем будет строиться наша защита. Впрочем, основная позиция очевидна – религия не может быть подотчетной, иначе она перестанет быть религией и превратится в тоталитарную идеологию. Написала несколько заявок в библиотеку, чтобы мне подобрали соответствующие источники для обоснованной аргументации.

Всю ночь работала легко и радостно. Кровь кипела в жилах от предчувствия большого дела. Мы еще поборемся! Мы еще посмотрим, кто кого! Как сказал Дэн Гобард, человек живет только для одного – чтобы выжить. Отними у него необходимость выживания – и он деградирует и нравственно и физически, опустится, потеряет интерес к существованию. Так машина катится вперед, только преодолевая трение. А перестает бороться с трением – и замирает, глохнет, стынет. Навсегда или на время – кто знает? А может, это вовсе не Гобард сказал, а я сама все это выдумала?

Утром перед выходом из дома слегка прошлась пудрой под глазами – тридцать четыре бессонных часа все же дали о себе знать. Открыла дверцу шкафа, чтобы выбрать костюм. У меня их пять, все выдержаны в строгом английском стиле, все отражают полный спектр оттенков серого цвета: просто серый, насыщенно серый, бледно-серый, почти несерый, слишком серый и так, серенький. Выбрала тот, что посветлее (как-никак – весна), – и чуть не кубарем скатилась вниз по лестнице. На площадке столкнулась со старушкой-соседкой. С трудом вспомнила, что нужно поздороваться.