Над пропастью по лезвию меча - [62]

* * *

Что-то в их грусти, одиночестве, было общее, у немолодого, отмотавшего пятилетний срок, за свои убеждения, человека, что вежливо пригласил меня войти, и офицера КГБ Торшина, у которого из-за убеждений, пусть и отличных от принимавшего меня человека, жизнь тоже была далеко не сахар.

— Вас интересует Ефимов? — спросил он у меня, наливая чашку крепкого свежезаваренного чая. Мы сидели на кухне, и время как будто повернуло вспять, та же газовая плита, фанерная мебель, посуда, что и в моей квартире в семидесятые годы. — Вы случайно не журналист? — поинтересовался он.

— Нет, — коротко ответил, я, и пояснил, — я историк, но на кусок хлеба как юрист зарабатываю. Мне интересны обстоятельства и причины смерти писателя. Они загадочны, неясны и породили много слухов.

— Вы знакомы с официальной версией? — поинтересовался, Виктор Петрович.

— Подозрение в насильственной смерти, — озвучил я постановление о возбуждении уголовного дела по подозрению в насильственной смерти гражданина Ефимова А.И., — только эта версия трещит, даже если ее подвергнуть элементарному правовому анализу. Первое, — начал загибать пальцы я, — расследование дела об убийстве подведомственно прокуратуре, а вело его КГБ, во-вторых, отправной точкой для возбуждения уголовного дела, должно быть или заявление в правоохранительные органы, или результаты, патологоанатомической экспертизы. Заявления не было, по крайней мере родственники Ефимова с таким заявлением не обращались, и вообще в деле нет никаких данных о заявителях, экспертизы тоже, ввиду того, что тело Ефимова кремировали, тогда что — же было причиной? Дело велось два года, а потом его прекратили в связи с отсутствие состава преступления.

— Выяснить, причины, — с грустью отделяя интонацией, каждое слово, проговорил Виктор Петрович, — да что тут выяснять. Убили его. Вам молодой человек, не понять в какое время мы жили.

— Почему же, — возразил я, — не такой уж я и молодой, а те времена прекрасно помню.

— А раз помните, — жестко, уверенно заговорил Виктор Петрович, — то вы не удивитесь, что многие люди задыхались в обстановке коммунистического режима, тотальной бюрократии, полного бесправия и всевластия КГБ. Да именно задыхались, — повысил он голос, — но только единицы вставали на борьбу против режима, и Антон Иванович, был среди них. Он хотел в полный голос заявить о своей гражданской позиции, и у нас в стране и за рубежом. Власть этого испугалась, и его убили. А пока вели следствие, то запугивали всех его знакомых, таская их на допросы в КГБ. А чтобы упаси Бог, кто не заподозрил, об истинных причинах его смерти, то пустили грязную клевету, о том, что ученый и классик советской литературы — был английским шпионом.

А манера речи и формулировочки то у него как в присно памятные годы конца восьмидесятых, начала девяностых годов двадцатого века: «коммунистический режим», «бесправие и всевластие КГБ». Даже эмоциональный накал сохранился, с тех митинговых времен.

— Простите, Виктор Петрович, но конкретные факты у вас есть? Или это только ваше предположения? Вы лично были знакомы с Ефимовым, он вам говорил о своем намерении заявить, о несогласии с существующим строем? — глядя на возбужденное лицо собеседника, спросил я.

— Какие конкретные факты? Где я мог их взять в то время! Все факты находятся на Лубянке. Не забывайте, что мы жили под неусыпным контролем КГБ, в обстановке беззакония! Лично я Ефимова не знал, но в лагере, где мотал срок, был заключенный, который утверждал, что знал о намерении Ефимова, заявить о своих убеждениях, и что он сообщал ему об этом в письмах. И потом мне достаточно было прочитать роман «Время буйвола», чтобы понять, Ефимов был антикоммунистом. И во многом благодаря таким людям, монстр — коммунизма канул в лету.

— А с людьми, которые лично знали Ефимова, вы были знакомы? — продолжал задавать вопросы, я. Чай в чашке остывал, не до него было, — Кто из его знакомых был осужден за антисоветскую деятельность? Кому из них «монстр» КГБ поломал жизнь? Насколько я знаю, его супругу и сына, к уголовной ответственности не привлекали. Или вы только от третьих лиц о его антикоммунистической деятельности слышали? И вы простите, но мне не верится, что в условиях тотального наблюдения со стороны КГБ за известными лицами, Ефимов мог вести антисоветскую переписку, перлюстрация для того времени, было обычным делом, и Ефимов не мог об этом не знать.

Многолетняя привычка и профессиональный навык участия в судебных заседаниях сказались, я задавал вопросы, Виктору Петровичу, так же как свидетелю на судебном заседании. В Уголовно — процессуальном кодексе такие вопросики так и называются — допрос.

Виктор Петрович замялся, потом рассердился и, не отвечая, по существу заданных вопросов (вот и опять юридическая терминология вылезла), холодно спросил:

— Вы что красно — коричневый? — Я замотал головой, не красным, никаким иным цветом, окрашиваться не собираюсь. А Виктор Петрович напористо продолжал, — Не понимаете, что в таком деле прямых доказательств быть не может. Я уверен, понимаете, просто убежден, что Ефимов был антикоммунистом, и именно поэтому его убили.