Над пропастью - [73]

Спустя несколько минут быстрым шагом догнал Курбана, и они направились за развалины глинобитного дувала, окружавшего кошару.

— Слушай меня внимательно! — сказал Ибрагим-бек. — Мне интересно знать теперь… Ты видел сына Пулатходжи… В Душанбинской крепости. Что ты думаешь об отношениях этого подонка и…Энвера? Что знаешь? Слушай внимательно!

— Я слушаю, ваше превосходительство!

— Что ты думаешь: как удалось Усманходже войти в доверие? Энвер не прост! Не-ет, не прост… А его преосвященство?..

— Ваше превосходительство! Что видел, что слышал, что думаю — все сказал. А в души не заглядывал, — усмехнувшись, сказал Курбан. — Но что-то было… — Как я понимаю теперь, в их отношениях к этим вот баям с красными есть что-то общее, похожее… Что — не знаю. Но — есть…

— Верно, — согласился Ибрагимбек. — И я это чувствую. Но что? С хазратом у вас доверительные отношения. Он обязательно должен был поделиться с тобой своими мыслями об Энвере-паше… Что он о нем думает?.. — Ибрагимбек неожиданно улыбнулся. — Мог бы ты стать близким человеком Энверу?

— Это — не просто. Просто так к нему не подступиться… — Курбан растерялся.

— Хорошо. Будь ты на месте Тугайсары… Как бы ты поступил? — Ибрагимбек заметно нервничал.

Курбан не знал, что ответить.

— По-моему, ваше превосходительство, Тугайсары сблизился с ним, — осторожно предположил он. — Я не знаю, на какой почве… Однажды я оказался невольным свидетелем, как Тугайсары, коленопреклонив Энвера, отхлестал его плеткой! — Ибрагимбек уставился на него немигающим взглядом. — Да-а-а, это было… — говорил Курбан. — После этого… Я подумал, такое не прощают. А он… простил… — Совсем растерялся, рассеянно поглядывая по сторонам…

— Еще встретимся в Кафируне… От каравана не отрывайтесь, — сказал Ибрагимбек. — Понадобишься — позову!

Ускакал.

— Ну, не будем хмуриться! — весело проговорила матушка Тиник. — Чему быть, того не миновать… Я видела много войн. Ничего! Все заканчивались хорошо. Вы видели, какой уверенностью горят глаза наших джигитов? У-у-ух! — изобразила она. — Всевышний поддержит благословение хазрата!.. А теперь ну ее, вашу войну! Поговорим о таком, что ласкает слух… Как подсказывает мне чутье, мы ступили уже на вашу землю!.. Так? Ну-ка скажите, а похожи байсунцы на нас?

— Есть похожие и на вас, матушка! — сказал Курбан и подмигнул Айпарче.

Айпарча улыбнулась и покачала осуждающе головой: «Время ли сейчас веселиться!» Старуха расхохоталась.

— В молодости матушка Тиник была ох как недурна собой! А то… разве мог бы юноша, еще ни разу не женившийся, влюбиться в женщину, дважды побывавшую замужем? Да, так было, дочка! Да вот, лакаи хорошо помнят. Ого-го сколько дрались между собой эти коты за меня, как царапали друг другу носы… Я — хороша была! — Помолчав, старуха снова обратилась к Курбану: — А что там у вас еще интересного?.. Вот этот атлас, что теперь на моей дочери, выткан тоже байсунцами?

— Матушка, пусть ваша дочь не обижается, но байсунцы ткут атласы и покрасивее!

— Посмотрим, посмотрим… Если так — я закуплю весь атлас! Или нельзя?

— Можно, — сказал Курбан с примирительной улыбкой. — Все можно, матушка! — Старуха надоела ему своей болтовней. Вот хорошо — заговорила с Тушумом, тот принялся рассказывать ей забавные истории, их было бессчетное множество, когда он путешествовал с торговцами мелким товаром по пустыне Арпали.

Кулмат покачивался на лошади, запряженной в двухколесную арбу, пытался найти толкование засевшим в голове, как заноза, словам, повторяя про себя один и тот же вопрос: «Что такое Кафирун? А что означает Кафирнихан?.. Какие-то чудные названия». Он — ехал. Куда-то…

Айпарча ничего не слышала. Она видела мать… с золотыми сережками… свое ожерелье, оставленное в железном сундуке… И вдруг — вакуфный сад, орешина!.. Забравшись на самую верхушку дерева, посмотрела на город: показалась усадьба… Базар. Огромная толпа! Всадники… Тесные улочки, по одной из них идет грустный отец. Вот он поднимается на айван…

Айпарча уронила лицо в ладони.

39

У подножия Ялангтага к заброшенной яме с прелым зерном слеталось воронье. На дне ямы кишели мыши.

Вдруг вороны с неистовым карканьем взметнулись вверх, заметались в воздухе испуганной стаей. Что их вспугнуло?

По склону горы, подняв снежную пыль, скатились трое. Поднявшись на ноги, помогли друг другу отряхнуть снег с одежды. Норхураз, маленький Хуррам и чунтакский аксакал.

Вчера утром в Сайбуй приехал Рамазанбай со своими людьми, учинил скандал по поводу похищения его дочери, трепал Хуррама: «Где были твои глава! Ты же аксакал!» Тот повторял, как заведенный: «Какой я аксакал? Без году неделя я аксакал!» — Вот и весь ответ.

«Куда увезли Айпарчу?»

«Туда».

«Кто проведет?»

«Он», — указали на Норхураза. Тот промолчал. Решили: проведет, горы знает.

Отец Айпарчи повторял про себя, как заклинание: «Джаббар Кенагас — вот кто ответит за все! Клянусь аллахом, кровью ответит этот негодяй!..»

А Джаббар Кенагас между тем отправлялся в окрестности Самарканда, к ишану Бахрамхану. По пути, останавливаясь на короткое время в кишлаках, он должен был отбирать годных к военной службе молодых людей и отправлять в Кукташ, в нукеры.