Над пропастью - [67]

— В Кафирнихан, куда же! — скрипуче проговорила старуха, не ответив на приветствие. Сердито смотрела на хазрата. — Это же надо — имея такого главного советника, как вы, таксыр, отдать командование исламской армией какому-то чужаку! Что — или оскудели умом наши сыновья, или им занимать храбрости у турок?

— Все временно, уважаемая госпожа, — примирительно заговорил хазрат. — Те приходят и уходят, а Ибрагимбек всегда останется Ибрагимбеком!

— Ладно. До чего договорились там, в Душанбе? Я знаю, я все знаю!

— И это узнаете… Мы теперь возвращаемся в Кукташ. Желаю вам доброго пути! — И тут он увидел Айпарчу. Девушка сидела, завернувшись в тулуп, смотрела — глаза, как два уголька. — О, дочь моя… И ты здесь…

— Могла ли я оставить ее? — самодовольно улыбнулась матушка Тиник. — Айпарча — как дочь мне. Будет угодно судьбе, таксыр, добраться до Байсуна, сама с рук на руки передам родителям. И только тогда буду спокойна.

— Да благословит вас аллах! — сказал ишан Судур.

Слова прощания.

Тугайсары, бесцеремонно указывая рукоятью плети и коротко называя «ты… ты… ты…» — назначил нукеров в охрану ишана Судура.

Разъехаться не успели — показались всадники. Много всадников.

Задувший с севера холодный ветер гнал над рекой колючие снежинки.

Перед повозкой стоял молодой мулла. Между повозкой и костром прохаживался Али Ризо.

Пулатходжаев опустил голову.

«Это и есть самый главный человек, о котором было так много разговоров? — думала Айпарча. — Наверное, он умел красиво говорить, люди слушали его, верили ему… Так же красиво говорил Курбан тогда, под орешиной, и ты слушала его, верила ему… Но вот он — здесь! Значит, он такой же предатель?..»

«Что — не получилось? — злорадствовала старая Тиник. — Все получалось у вас, когда всеми командовал мой сын, Ибрагимбек. Теперь ничего не получится! А чего хотел этот человек, уходя от красных? Ведь тоже надеялся остаться главным — уже здесь? Значит, кого-то надо было лишить власти. Как лишили власти Ибрагимбека?..»

«Пулатходжаев обречен, — думал Курбан. — Как только они поймут, что он затеял эту игру единственно ради спасения своей шкуры (ведь знал же, провал, с часа на час ждал ареста) — конец».

Когда, с трудом оторвавшись от погони, потеряв большую часть отряда, Пулатходжаев наконец прискакал в Кукташ, он еще думал: спасен. Энвер-паша принял его, прижав к груди. Однако выслушал настороженно. Большая игра всегда связана с риском. Но в чем причина провала? Русские вели себя так уверенно, что было похоже: они достаточно хорошо подготовлены. Кто дал им такую возможность? О тщательно разработанном плане знало всего несколько человек. Но, очевидно, знали и они, кто мог…

Энвер-паша за многое благодарен Пулатходжаеву. Это он помог ему прийти к власти. Он вывел его отряд из Бухары. И в дальнейшем он мог многое сделать. Согласись теперь красные уйти, было бы выиграно время, успели бы собрать силу в кулак… Если бы…

Пулатходжаев поднял голову. Заговорил хрипло:

— Уважаемый Энвер-паша! Ибрагимбек! Это был трудный день. Черный день. Сейчас кажется: все кончено. Но будет утро, и мы вновь обретем уверенность в своих силах! Мы продолжим нашу борьбу и победим! — Он решительно поднялся, но еще медлил приблизиться к тем, к кому обращался. — Я вижу в ваших глазах осуждение. Я понимаю вас. Но прошу поверить мне: никто теперь не может судить меня так строго, как я сам.

— Будь ты проклят! — сквозь зубы процедил Ибрагимбек.

— Я трижды проклят! И вы это знаете! Вы знаете, кто я. Богатство, которое я наследовал от отца, его вполне хватило бы, чтобы вооружить целую армию — я отдал все им. И был за это проклят своим родом. Но кто понял тогда, что, взяв мое богатство, они в наших глазах стали беднее, чем были, стали совсем нищими? Разве не я доказал еще раз, что золото всесильно? Я доказал: и их можно купить. И у них можно купить за золото самый высокий пост!

Пулатходжаев смолк. Прижал ладони к лицу, сгорбился.

— Вы осуждаете меня, — наконец тихо заговорил он. — Вы… судите меня?

— Что он болтает? — Ибрагимбек глянул на Энвера-пашу. — «Я, я». Да кто он такой?

— Кто ты такой? — громко сказал Энвер-паша. — Ты предал отца, его дело. Ты предал Советскую власть. Ты предал нас! Да, мы верили… мы ждали от тебя… А теперь что? Уважаемый Тугайсары только что сообщил нам, что красные заняли позиции в Угри-даре. Что это значит? О, аллах, теперь хотим мы того или не хотим, придется воевать с русскими. Мы еще не собрались с силами. Медленно движутся караваны с оружием. Курбаши никак не могут собрать людей. А красные, я знаю, уже успели сообщить своим, и уже идет сюда поддержка, у них все — быстро! Мы проиграли главное: время. Теперь не время для долгих разговоров…

Тревожное молчание.

«Будет спасать, — подумал Курбан. — Все-таки он многим обязан Пулатходжаеву. Как спасет? Будет тянуть время. Скажет: устали… нервы… С этого начал Пулатходжаев. Это было подсказано. Выиграли время там — проиграли. Теперь выиграть время здесь… Что еще? Опять подсказка Пулатходжаева: молодым свойственно ошибаться… Еще? А то, что „верховный“ представитель Советской власти ушел к воинам эмирата — разве это не есть главный выигрыш? Ушел сам и увел с собой отряд? Вот в чем его спасение!»