Над нами синее небо - [22]

— Так вот, дорогой человек, — сетовал он. — Ведь я не имею никого, кому бы мог довериться, с кем бы мог поговорить и поделиться своими заботами, сомнениями, трудностями. Я уж не раз пытался сдружиться со своими сверстниками. Кончалось это всегда одинаково: у них возникали просьбы об ускорении повышения в звании и продвижении по службе, о переводе и т. д. И с друзьями пришлось расстаться. Жива мать. Но после того как отметила свое восьмидесятилетие, она на глазах дряхлеет. Уже утратила интерес к моей службе и не управляется с той работой, которую ради меня делала всю жизнь. В доме пет порядка, по воскресеньям некому даже сварить мне обед. Начал ходить в ресторан. Под генеральской формой все это выглядит вроде иначе, но надолго ли? Ведь я, Елинек, даже носки заштопать не умею. В последнее время и я начал подумывать о том, что надо бы жениться.

«Быстро найти вдову», — зафиксировал в своей памяти, как важную задачу, капитан. Но вслед за этим стало ясно, что искать не требуется.

— Не была бы против Миладка, — продолжал генерал. — К тому же боюсь, как бы люди не стали плохо судить обо мне.

— Почему они должны поступить так? — спросил капитан.

Генерал смутился:

— Она могла бы быть даже моей внучкой. Вот и боюсь, будет ли такой брак хорошим.

Уже было семь часов. Постучавшись, вошел начальник штаба. У него к генералу был какой-то пустяковый вопрос.

— Выйди, — пробурчал генерал. — И не ходи ко мне со всякой ерундой, когда совещаюсь с политруком по важному делу.

Как только закрылась дверь за начальником штаба, генерал, смущенный, снова вернулся к прерванному разговору:

— Так ты думаешь, я бы мог?

— А почему бы нет?

— А в свидетели пошел бы ко мне? — спросил генерал. Было видно, как он ожил. Начал фантазировать. — Свадьба будет, конечно, очень скромной, ты подчиненным ничего не говори, а то сделают из этого сенсацию. Думаю, что устроим ее через две недели. Ну что? Пойдешь в свидетели? — спросил он еще раз.

— Пойду, с радостью, — ответил капитан.

Едва капитан вышел из генеральского кабинета, как на него набросились сгоравшие от любопытства остальные заместители.

— Я свидетель, — заявил капитан, несколько упавший духом.

Собеседники оказались способными лишь на неуклюжий вопрос:

— Свидетель чего?

— На свадьбе, через две недели.

— Невозможно! — закричали все. — За эти две недели не подыщем вдову.

— И не требуется. У него есть Миладка, — отпарировал капитан и направился в свой кабинет, но заместители не отпустили его, требуя доложить все подробно. Он кратко проинформировал их, так как считал, что не следовало рассказывать им подробности, в которые генерал посвятил лишь его одного.

Через четырнадцать дней состоялась свадьба. Молодой невесте наряд был к лицу. Но когда вошли в ратушу, случилась первая неприятность.

— Пан жених, — обратился к капитану служащий ратуши, — придется вам подождать с часок, мы сегодня немного опаздываем.

Генерал сделал вид, что не понял этого обращения, и даже попытался пошутить по этому поводу.

Ждать пришлось больше часа, и у генерала начался приступ астмы. Хорошо, что генерал предусмотрительно пригласил с собой врача. Это был единственный в мире врач, которому генерал верил. Вера генерала потому имела основания, что подполковник медслужбы никогда не опровергал того диагноза, который сам себе устанавливал генерал, и не выписывал лекарства, которые он называл. Они уединились, и врач сделал инъекцию. Это и позволило генералу во время церемонии вперемежку с кашлем сказать «да».

Но перед этим произошел еще один неприятный случай. При входе в зал бракосочетания сотрудница записывала сведения о свидетеле, в том числе и адрес. Капитан быстро назвал квартал, улицу и номер дома. Но этого оказалось недостаточно.

— Порядковый номер, пожалуйста, — попросила сотрудница.

— Двадцать семь, — повторил капитан.

— Это новый номер, а необходимо указать еще и порядковый, то есть общегородской, — разъяснила она, но капитан лишь недавно переехал и пока не знал такого номера.

— Не знаю, — честно признался он.

— В таком случае вы не можете быть свидетелем. Генерал внимательно слушал. Он заметил, что происходит что-то неладное и капитан был вынужден искать выхода из положения.

— Извините, я вспомнил, — сказал он и назвал первое четырехзначное число, которое пришло ему на ум. Сотрудница записала. После этого капитан жил в тревоге несколько дней, боясь, что обман выяснится и свадьба будет объявлена недействительной.

Последовавшее после обряда застолье ничем не напоминало свадебное веселье. Зная о состоянии здоровья генерала, никто не курил и, к удивлению обслуживающего персонала, не употреблял алкогольных напитков.

Равным образом, как свадьба, не удался и брак. О причинах ходили разные догадки, а кто-то даже дошел до пикантных обстоятельств. Сам генерал никогда этого в разговоре не касался, а капитан считал неделикатным проявлять интерес.

— Итак, я утратил свободу, — сказал генерал капитану, когда после свадьбы и краткого отпуска вышел на работу. Но, если послушать врагов Чехословакии, он глубоко ошибался. Не только он, но и все остальные граждане этого государства уже три года «никакой свободы не имеют». Так с февраля 1948 года твердили на Западе. А поскольку все честные люди у нас этого обстоятельства не замечали, то там было решено настойчиво им об этом напоминать. И днем и ночью. Стали регулярно проводиться так называемые «баллоновые операции», субсидируемые империалистами, при активном участии изменников, бежавших на Запад как в мае 1945 года, так и в феврале 1948 года.