Над нами миллион высоты - [2]

— Выезжаем. Высота четыреста метров... Люди го­товы?

— Техников отправил на стоянки, а летчики ждут команды.

Вышли на крыльцо. Капустин посмотрел, на летчиков, на небо.

— Поехали!

Летчики врассыпную двинулись к автобусу.

— Эй, пилотская твоя душа! Догоняй скорее! — крикнул Макаров дежурному по полетам, топтавшемуся возле штаба с голубым чемоданом в руке.— Не посмотрим на твою документацию...

— Одну минуточку...

Он и Твердохвалов вскочили в машину на ходу.

Летчики обменивались замечаниями:

— Пока доедем, опять туман наползет...

— Не может быть. Как-никак март на дворе.

— Хотя бы по два полета сделать...

На стоянках самолетов летчики построились, получили указания и разошлись но своим машинам.

Макаров поглядывал на рулежную дорожку. Над взлет­ной полосой синеватые облака пожелтели, а немного по­годя побелели. Проступило голубое небо, и показалось солнце.

— Ура! — крикнул Макаров своему механику. — Ми­ша! Солнце!

Механик вылез из-под самолета, козырнул лейтенанту:

— Машина к вылету готова!

Макаров обошел самолет, ступил на крутую лестничку, потрогал ручку управления, глянул на приборы. Потом, как на плечо друга, оперся на консоль машины, любовным взглядом скользнул по прозрачному фонарю. Лейтенанту казалось, что его самолет — самый лучший в полку.

А взлетная полоса уже полнилась ревом — один за дру­гим взлетали самолеты. Макаров каждый провожал взгля­дом до самого леса.

Наконец настала и его пора.

На груди Макарова щелкнул блестящий замок пара­шюта — лямки ощутимым грузом легли на плечи. Сел в кабину, пристегнулся, осмотрелся. Закрыл фонарь — прозрачный колпак над головой — и тут же увидел, как на левом борту заиграла радуга.

Сдерживая радость, попросил разрешения на запуск. С пульта ответил Кудлач. Повторил основные данные упражнения:

— Высота пятьсот, скорость...

— Все ясно. Прием! Прием!

Макаров послушал, как зарокотал мощным низким го­лосом двигатель, подался немного вперед.

— Двадцать разрешаю! — послышался голос Кудлача. Почему-то приятно, когда за тобою следит командир, приказывает, руководит. С таким чувством Макаров легко помчался по рулежной дорожке на старт. Остановился на­против стартера, внимательно наблюдавшего за летной по­лосой, обождал, пока тот поднял в вытянутой руке белый флажок. Дал газ, прижал тормоза, и двигатель яростно взвыл, а потом с невероятной силой рванулась под само­лет ровным серым полотнищем взлетная полоса. Промель­кнули по одну и другую стороны аэродромные прожекто­ра, под крылом поплыли поля. Земля отдалялась и отда­лялась. Горизонт, застланный тонкой дымкой, распахнулся во всю ширь.

Пришло то знакомое ощущение слитности с машиной, когда на сердце легко и радостно, хочется петь. Недаром Кудлач говорил молодым летчикам, что он, когда впервые поднялся самостоятельно в воздух, запел: "Все выше, и выше, и выше..."

Стрелки приборов показывали заданную высоту, а ско­рость уже перевалила за отметку, названную капитаном. Сбавил скорость, плавно развернулся и пошел по кругу. Аэродром остался далеко с левого борта.

В такие минуты Макарова властно манили широкие просторы и голубая высь. Хотелось взять ручку управле­ния на себя, дать полный газ — ощутить головокружитель­ную скорость полета. Сдерживали жесткие рамки упраж­нения.

— Разворот! — напомнил Кудлач.— Как поняли?

— Вас понял. Прием! Прием! — ответил Макаров, раз­вернулся и издали увидел посадочную полосу. Сбавил газ, и машина словно сама собой пошла на посадку. Плавно подвел ее к земле и точнехонько около "Т" посадил без подскоков на три точки. Зарулил на заправочную, вылез из кабины, а Кудлач уже тут как тут.

— Какая была скорость перед третьим разворотом?

— Чуток перебрал,— признался летчик.

Кудлач погрозил пальцем:

— А я что говорил?

— Больше не повторится...

— Вообще-то летали хорошо. Главное — выдерживать высоту, скорость.— Кудлач нетерпеливо покосился на ме­ханика, ползавшего на коленях под машиной. Наконец, отходя от самолета, приказал: — В кабину! Выполняйте следующий полет...

Второй полет удался еще лучше.

Макаров сел, зарулил, сбросил парашют и, пряча волнение и радость, твердым шагом подошел к Кудлачу с намерением выпросить еще один полет. Капитан посмотрел на него так, будто он в чем-то провинился.

— Что ж, — произнес задумчиво,— в очередной раз пойдем дальше...

— Слушаюсь!

2

Паровоз дал протяжный гудок, повесил шлейф дыма на красную водокачку, и вскоре последний вагон мелькнул на повороте. На опустевшем перроне остался капитан ме­дицинской службы. Он был в поношенной шинели, на глаза все время сползала шапка. Капитан — небольшого роста, худощавый, с мелкими чертами лица — нервно по­правлял ее. Держа в левой руке чемоданчик, он глядел на бегущие вдаль рельсы, на синий ельник, над которым вид­нелись крыши военного городка.

Капитан поспешно пересек пути.

Он знал номер части, в которую ехал, помнил, как най­ти штаб. Шел по аллее, отдавшись своим мыслям.

Немного беспокоило, что до этого не служил в авиации. "Каким покажешься командиру с первого раза, таков и бу­дет твой авторитет",— решил он, однако, пройдя еще не­много, осмелел: "В конце концов, что мне авиация? Где бы ни служил — на линкоре или подводной лодке,— я прежде всего врач".