Над Мерапи облака - [63]

Злопамятный Генри во время лабораторных занятий по химии плеснул в лицо Лионеля кислотой.

— Вот тебе, красная сволочь.

Давая потом объяснения декану, он сказал с наглой усмешкой:

— Я не собирался сводить счеты, а действовал как честный патриот.

Пострадавшего с обожженным лицом отправили в госпиталь. Демонстрация протеста состоялась. Вернее, было просто смертное побоище между сторонниками и противниками американского участия во вьетнамской войне. Словно по мановению циркового иллюзиониста, монумент-полицейский у ворот стал двоиться, троиться, превратился в целую толпу блюстителей закона. Блюстители появились на территории института и, делая вид, что наводят порядок, принялись колотить дубинками сторонников антивоенной партии.

Это была Америка, внушавшая ему, индонезийскому студенту, гнетущее чувство страха, неуютной, холодной пустоты. Город, в котором Сутойо учился, был расположен в северных штатах. Здесь дело не доходило до расистских погромов, линчевания негров, надписей на дверях ресторанов и автобусов «Только для белых». В политехническом институте учились и негры — и американские, и африканцы. Были они и среди преподавателей тех групп, где училось много иностранцев. Пусть какой-нибудь конголезец, цейлонец, индонезиец воочию убедится в американской демократии, открывающей все дороги и неграм. Присматриваясь к белым и черным преподавателям, Сутойо видел как будто простые и искренние приятельские отношения между ними.

— Хэлло, Джимми! — приветствовал ассистент-негр своего белого коллегу.

— Как дела, Боб? — отвечал белый.

Они обменивались веселыми шутками, балагурили, делились новостями, могли даже фамильярно похлопать друг друга по плечу. Но Сутойо заметил, что в институтской столовой черный Боб никогда не садился за стол с белым Джимми. Негр дорожил своим местом, которое легко можно было потерять, забыв о невидимой границе между двумя расами. Алабама была далеко. Но ее тлетворным духом расизма были заражены и многие северяне, кто убежденно, а кто по традиции.

Сутойо поклялся никогда не интересоваться политикой. Он никогда не позволит себе высказываться на скользкие темы, которые касаются американцев. Пусть они сами как-нибудь разберутся в том, что у них хорошо и что плохо. А он приехал получать знания.

И все-таки эта неуютная Америка неоднократно и больно хлестала его по самолюбию.

Иностранные студенты получали неплохую стипендию. Сутойо снял отдельную комнату в центре. Хозяйка оказалась приветливой женщиной. Нередко она приглашала квартиранта за свой семейный стол. С хозяйским сыном, молодым клерком, индонезийский студент почти подружился и играл с ним в теннис.

И вдруг отношение хозяйки к Сутойо резко изменилось. Она перестала быть приветливой, больше не приглашала квартиранта к себе и в конце концов отказала ему в комнате под предлогом каких-то семейных обстоятельств. Все объяснил клерк.

— Извини, дружище, что все так получилось. Понимаешь… В нижней квартире поселился отставной военный из этих самых… У нас их называют ультра… С ними, к сожалению, считаются в городе, их побаиваются. Сосед остановил маму на лестнице и сделал ей выговор. Не хочу передавать тебе всего, что он говорил. Одним словом, он не любит азиатов. Мама боится с ним связываться. Извини еще раз. Я помогу тебе снять комнату у наших знакомых в другом квартале.

А вот и другая обида.

Сутойо подружился с двумя однокурсниками-филиппинцами. Прогуливаясь как-то вечером по городу они зашли в бар. За стойкой возвышался бармен, удивительно похожий на того полицейского, который стоял у ворот института, а перед ним галдели гривастые подвыпившие парии.

— Эй, вы, черномазые! А кто вас, собственно говоря, приглашал сюда? — рявкнул один из парней, заметив входящих. Остальные, как по команде, повернулись к двери и стали отпускать по адресу студентов оскорбительные шуточки.

— Вот что, ребята, катитесь-ка отсюда подобру-поздорову, — прохрипел из-за стойки огромный, словно североамериканский медведь гризли, бармен, — У нас своя компания. Я и сам, откровенно говоря, не люблю цветных. Что же это вы такие… не слишком белые, и слишком черные? Мулаты?

— Их мамаши прелюбодействовали с неграми. И вот вам результат, — задиристо крикнул один из парней, довольный своей циничной остротой.

Друзья стояли в замешательстве. Их выручил знакомый парень, неожиданно вынырнувший из полутемного угла. Это был Дик, старшекурсник, один из тех, кто опекал и наставлял иностранных студентов, таскал на разные, полезные, по его мнению, мероприятия, водил на экскурсию на заводы «Дженерал Электрик». Вездесущий Дик, как называли его на факультете, наведывался и в студенческие квартиры, давал всевозможные советы, поучал и порой становился надоедлив. Скорее всего это был сотрудник того аппарата, который вел планомерную идеологическую обработку студентов-иностранцев. Сотрудник и по совместительству студент. Или же наоборот, студент и по совместительству сотрудник. Кто его разберет?

— Не робей, ребята. В обиду вас не дам, — сказал Дик. Уверяю вас, бармен — отличный парень. Он просто не понял, кто вы такие.

Уверенно подойдя к стойке, Дик показал бармену маленький брелок, пришпиленный к левой стороне отворота пиджака, и пошептался с ним и с гривастыми парнями. Сутойо все это заметил и подумал, что его наставник, вероятно, показал значок сотрудника секретной службы. Собутыльники притихли, а бармен проворчал: