Над Курской дугой - [86]
— Не одобряешь?
— Конечно нет! Дай волю любви — у нас мастеров по вооружению не останется.
В это время Сачков ввел «як» в штопор. Разговоры смолкли. Один, два, три… — каждый считал про себя витки. Я представил себе, как погиб при штопоре летчик Александр Гусь.
— Четвертый… — не без тревоги вырвалось у Худякова.
И как только машина начала выходить из штопора, облегченно вздохнул:
— Шутник, решил поиграть на нервах.
— Что, нарушил задание? — спросил я.
— Нет, просто самодеятельность. Позабыл сказать, сколько витков сделать, а он и рад стараться.
— Летчику всегда нужно давать определенное задание, — указал командир полка. — Запомните это, Худяков.
— Есть, товарищ майор.
Сделав пять витков, Сачков пошел на посадку, а я — к своему самолету. Как и у Сачкова, прежней чистоты в пилотировании у меня тоже не было. Да и откуда быть, когда больше полутора месяцев я не занимался высшим пилотажем. Летчику, как и музыканту, нужна постоянная тренировка.
— Летаете так себе, — дал оценку командир полка. — Сачков недопустимо резко выводил самолет из пикирования. Рвешь машину, она может не простить этого.
— Делал, как в бою, — оправдывался летчик.
— Надо знать меру, — пояснил Василяка.
— Перестарался, — ухмыльнулся Сачков, когда отошел Василяка.
— Чрезмерное радение в авиации никогда не приносило пользы, — нравоучительно начал капитан Рогачев. — Я вот тоже однажды перестарался. Командир полка приказал продемонстрировать перед летчиками использование тормозов И-шестнадцатого при посадке. Взлетел идеально. Все делаю по инструкции. И вот иду на посадку. Планирую. Вдруг мелькнула мысль: «А что, если осрамлюсь?» В это время машина возьми да и коснись колесами. Я — за ручку, а мой «ишак» прыг на дыбы! Как не свалился на крыло — чудо…
На нравоучительные истории Рогачев был неистощим. Рассказал бы и еще не одну, если бы не подал голоса Варвар. Все посмотрели на щенка. Он стоял и смотрел на приехавшую полуторатонку. С машины снимали столы, бачки и ящики.
— Второй завтрак привезли. — Худяков кивнул на собаку: — Знает службу твердо. Пошли подзаправимся..
На аэродроме неожиданно появился Николай Тимонов. Полк встретил его, как может только встречать отец своего любимого сына, которого считал погибшим. Внешне всегда казавшийся каким-то деревянным, холодным, на этот раз Николай так расчувствовался, что ни разу не мог произнести своего любимого словечка «могем».
— Вот и прибыл. Не м-можем мы долго быть в самоволке, хотя и вынужденной, — смущенно и растерянно говорил Тимонов.
Николай выглядел молодцевато: побритым, подстриженным под бокс, в новой гимнастерке с чистым подворотничком. И что всего необычнее в наших условиях — от него веяло ароматом одеколона «Шипр». Кирзовые сапоги, давно не видавшие крема, теперь лоснились на солнце.
— Это что же, Тимоха, неужто тебя на том свете в благотворительном заведении так преобразили? — полюбопытствовал Сачков, внимательно разглядывая своего лучшего друга.
— У танкистов…
Николаю после тяжелого боя пришлось садиться на фюзеляж. При посадке немного побился. Солдаты одной из частей 1-й танковой армии извлекли его из самолета, оказали первую помощь и доставили в госпиталь.
— За четыре дня отлежался. Подремонтировали там меня, даже зубы привели в порядок. — Тимонов погладил свое посвежевшее лицо. — Так что помолодел лет на десять.
— Ну, а как там, танкисты, скоро думают двинуться дальше? — спросил Худяков.
— Собираются, да вот фашисты мешают. Хотят снова забрать Харьков…
Сообщению Тимонова никто не удивился.
— Есть сведения, что сюда, в эскадру «Мельдерс», немцы прислали большую группу асов на «Фокке-Вульфах» из ПВО Берлина, — сказал Рогачев.
— Асы, «мельдерсы» да разные «фон рихтгофены»!.. Зачем такие названия? — пожал плечами Худяков.
Василий Иванович не любил, когда его прерывают и попытался дипломатично успокоить Худякова:
— Правильно, Коля! Зачем? Нам бить все равно что фонов, что мельдерсов.
Но Худяков уцепился и за эту фразу:
— Да, теперь очень хорошо их на этом маневре снимать. Жалею только, что скоро, наверное, они изменят тактику.
— Ну давай, Коля, побыстрей выкладывай свои соображения, а то подходит время вылета. А вам, — Рогачев указал на Тимонова, Сачкова и меня, — особенно полезно: здесь без вас гитлеровцы ввели новшества.
— Это такое же «новшество», как сказки моей бабушки, — начал Худяков. — Мне, собственно, и говорить-то нечего. Нужно только быть повнимательнее. Фрицы рассчитывают на дурачка. Ну и пусть рассчитывают, нам от этого легче.
Начался оживленный обмен мнениями о том, как лучше вести борьбу с вражескими истребителями при их нападении на штурмовиков. Но закончить этот разговор нам так и не удалось: последовала команда на вылет.
Вылет оказался удачным. Нападение на штурмовиков десятка немецких истребителей было успешно отбито. Фашисты, потеряв три самолета, после первой же атаки куда-то скрылись.
— Ну как, вошел в курс воздушных дел? — произведя разбор боя, спросил меня капитан Рогачев, с которым я летал в паре.
— Кажется.
— Хоть мы и друзья с тобой, все равно для полетов два капитана — не пара, — заметил Василий Иванович. — Начальство не может летать вместе. Бери к себе ведомым любого летчика.
Автор книги — один из прославленных советских летчиков-истребителей, лично cбивший в воздушных боях 52 вражеских самолета. Воспоминания построены на богатейшем жизненном материале, который автор вынес из боев против японских захватчиков в районе реки Халхин-Гол в 1939 году. Это был первый и потому особенно трудный этап в становлении воздушного бойца, чей талант с таким блеском раскрылся в годы Великой Отечественной войны. Воссоздавая до сего времени не освещенную, но весьма поучительную историю воздушных сражений над степями Монголии, А.
В этом художественно-документальном повествовании есть и романтика летной работы, и горечь утрат, и увлекательный рассказ о нелегких буднях покорителей тревожного неба. Героями книги стали люди необычной судьбы. Среди них легендарный летчик-испытатель Амет-Хан Султан, мужественный истребитель Сергей Щиров, жизнь которого была загублена злой волей Берия, отец всемирно известной фигуристки Алексей Пахомов и многие другие, с кем земные и небесные дороги свели автора воспоминаний — члена Союза писателей СССР дважды Героя Советского Союза Арсения Ворожейкина.
Воздушный бой… В нем, пожалуй, наиболее полно раскрываются качества бойца — смелость, решительность, умение идти на риск. О своих товарищах, о боевой дружбе — мужественной я требовательной, о трудной и романтической профессии летчика-истребителя рассказывает автор этой книги, прославленный мастер воздушного боя, сбивший лично 52 и в группе 13 вражеских самолетов. Имя дважды Героя Советского Союза А. В. Ворожейкина уже хорошо известно читателю по двум книгам его воспоминании — «Истребители» и «Над Курской дугой».
Дважды Герой Советского Союза Арсений Васильевич Ворожейкин — один из прославленных советских летчиков-истребителей. Участвуя в боях на Халхин-Голе, в войне с белофиннами и Великой Отечественной, он лично сбил 52 самолета противника и 13 — в групповых боях. Награжден 29 орденами и медалями. Окончил Академию ВВС и Академию Генерального Штаба. Широкая эрудиция, большой боевой опыт дали А. В. Ворожейкину возможность эмоционально и художественно достоверно рассказать о том, что ему пришлось пережить и испытать, в книгах «Истребители», «Рядовой авиации», «Под нами Берлин» и — «Солдаты неба».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книги нашего земляка дважды Героя Советского Союза, генерал-майора авиации Арсения Васильевича Ворожейкина уже известны самому широкому кругу читателей.Новая книга «Под нами Берлин» тематически и хронологически завершает три его предыдущие («Истребители», 1961 г.; «Над Курской дугой», 1962 г.; «Рассвет над Киевом», 1966 г.). Каждая из этих книг посвящена одному из определенных периодов военной биографии автора.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».