Над горой играет свет - [70]

— Терпеть не могу змей, — сказала Ребекка, прихлебывая чай, — мой двоюродный брат чуть не умер. Она укусила его при мне, я дико заорала. Что еще я могла сделать? К счастью, папа услышал крик, прибежал вовремя. Мне было всего пять лет, но было жутко стыдно, что я такая трусиха.

Папа наклонился и салфеткой стал бережно стирать с губ Ребекки соль и горчицу. Его взгляд еще был полон нежности. Посмотрев на папу, Ребекка слегка открыла рот, чтобы ему было проще стирать.

— Терпеть не можешь змей, а ради Энди решилась даже ее прикончить. «Лишь натяни решимость, как струну, — и выйдет все»[22].

Мы, притихнув, смотрели, как папа вытирает Ребекке рот, будто маленькой девочке.

Она потрогала пальцем краешек губ, там, где папа провел салфеткой. Потом взяла папину руку. Глядя ему в глаза, спросила:

— Ты еще не раздумал идти на свою встречу?

Папа резко выпрямился, Ребекка отпустила его руку. Мы ждали, что он будет делать дальше.

— Фредерик?

Папа, поморщившись, допил остаток.

— Нет, я должен пойти.

Ребекка на миг закрыла глаза.

— Понимаю. Что ж, лакомиться конфетами и Элвисом будем без тебя. — Она снова начала есть, не глядя на папу.

— Пап, а можешь позвонить этому своему Рекекектору? Что потом к нему придешь? — Энди так торопился это сказать, что выронил изо рта месиво из гамбургера и хлеба, прямо на скатерть.

Мика скептически закатил глаза.

— Ну, ты даешь, Энди. Нашелся умник-разумник.

— А что, правда… — вклинилась я. Но, увидев, как папа нетерпеливо барабанит по бедру пальцами, каждым поочередно, я поняла, что уговаривать его бессмысленно.

— Продолжайте этот чудесный пикник. Я скоро вернусь. — Папа сунул руку в карман, звякнули ключи, и он шагнул к двери.

Продолжали мы сосредоточенно, почти не разговаривая. Когда тарелки опустели, Ребекка пошла на кухню за конфетами, Мика завел пластинку. Мы с Энди стали танцевать твист. Вернулась Ребекка, поставив поднос с конфетами на пол, захлопала в ладоши. Мика поглядывал на Ребекку с гордостью. Он и не представлял, что она способна укокошить змею и назвать кого-то «сраным выродком» (перед ужином я успела все ему выложить).

Я думала, он уйдет, кинув в рот полподноса конфет. Но Мика не уходил. Когда зазвучал знаменитый рок «Голубые замшевые туфли», он вскочил и стал подпевать, ритмично крутя бедрами. Схватив картофелину, он поднес ее ко рту (микрофон) и запел громче, совсем неплохо для просто брата, не артиста. Под светом люстры его темные волосы ярко блестели. Терракотовая рубашка была тщательно заправлена в темно-коричневые вельветовые брюки. Над верхней губой пробивались усы. «Когда же он успел так вымахать?» — спросила я себя, как папа, сегодня вдруг заметивший, что я здорово выросла. Да, мы все становились другими.

Окна были распахнуты, струи воздуха от крутящегося потолочного вентилятора подхватывали пылинки, и они крутились вместе с нами. Я вдохнула сладкий запах олив и влажный запах земли, в которую Ребекка сажала цветы.

Энди, конечно, не причесался после ванны, и на затылке волосы прихотливо топорщились. Футболка была рваной до невозможности, иначе он был бы не он. Поглаживая свежую царапину на руке, Энди смеялся над Микой. Потом тоже вскочил и, глянув искоса на Ребекку (проверял, смотрит ли), решил не отставать от брата. Подражая рок-музыкантам, он начал играть то на невидимой гитаре, то на барабане, притоптывая в такт кое-как отмытыми ногами, крутясь и покачиваясь.

Бобби, глядя на него, тоже стал топать и крутиться, но в конце концов плюхнулся на попу, наверное, закружилась голова. Волосики были еще тонкими и мягкими, как пух, но уже заметно порыжели. Он повернулся ко мне и, просияв глазами, выдал:

— Зиния Кей! Зиния Кей!

Обнял меня крепко за шею и снова побежал к братьям.

Я оглянулась на Ребекку: как ей это? Она лишь улыбнулась в ответ. Что-то вдруг внутри екнуло, и мое ощущение нас с ней вмиг изменилось. Ребекка тоже встала и, взяв на руки Бобби, начала танцевать. Я вспомнила, как танцевала с нами мама, в тот вечер, когда все мы пахли после ванной мылом «Дав». Я скучала по ней, но я скучала по тогдашней маме, а не по другой, совсем не похожей на ту, танцующую.

С длинной шеи Ребекки свисала жемчужина на цепочке, она легонько подрагивала в такт музыке. Ребекка была сегодня какая-то необычная. Бобби начал ерзать и извиваться, требуя, чтобы его поставили на пол. А оказавшись на свободе, тоже начал крутить бедрами. Это было что-то. Ребекка, откинув голову, залилась смехом. А потом сама стала вдохновенно отплясывать диковинный танец, напоминавший шотландскую чечетку.

Мы все прибалдели. Я понюхала ее стакан, но чай пахнул только чаем. Увидев мою «проверку», Мика ухмыльнулся. Он все еще держал у рта картофелину, уже слегка помявшуюся. Пожав плечами, быстро ее съел. Энди не сводил с Ребекки глаз, будто перед ним была волшебница, увенчанная луной.

Я побежала за аппаратом. Глянув на ходу в свое зеркало, на миг оторопела: щеки пылали, волосы выбились из хвостов, глаза сияли ярче звезд. Я ли это вообще? На свою белую блузку я брызнула кетчуп, он слегка растекся, как змеиная кровь. Ну и ладно. Скорее назад, скорее все заснять. Сняла, как Мика с Ребеккой отплясывают твист. Бобби на коленях у Мики, они играют в ладушки. Разные фрагменты гостиной, по кругу, это когда я танцевала.