Над горой играет свет - [61]

Дорогая систренка, я скучаю по тебе. Кагда ты приедешь домой? И Мика кагда? Почему ты не писала мне? Мне ужасно плохо, потому что ты миня забыла. Гора то шумит, то плачет, ужасно громко. Мама уже давно не плачет. Я уже почти большой, а взрослые парни не плачут. Но я очень сильно скучаю. Почему ты миня не любишь? Мама сказала, ты никагда не вернешься. Почему? Ну пока,

Энди

Внутри сложенного листочка было фото. Энди. Грустный-прегрустный.

Я стиснула кулаки, до боли. Я скрипела зубами. Хотелось на кого-нибудь наорать, но никого рядом не было. Хотелось забиться в шкаф и умчаться верхом на Фионадале подальше отсюда. В животе екало и дрожало. Шершни жужжали все громче и громче — голова моя едва не лопалась. Я снова легла на розово-белую постель и сжала голову руками, внутри черепа роем носились кусачие шершни и грохотали барабаны.

Когда головная и душевная боль сделались невыносимыми, я впала в дрему. И тут же увидела бабушку Фейт, она плакала и плакала и становилась все меньше. В какой-то момент я перестала ее различать, перестала слышать плач, и ее и Энди. Потому что меня окутал сон. Я спала. Часы складывались в дни, дни в месяцы. Я жила в состоянии мутной отрешенности, в ту пору я не писала писем маме и Энди, не старалась учиться на «отлично», ничего не фотографировала, посеревший от пыли фотоаппарат лежал на комоде. Я забросила дневник, дни мелькали один за другим, а чистые страницы пустовали. Меня не вывело из забытья рождение Роберта Лоренса Кэри, Бобби. Я с малышом даже не играла. Я перестала читать книги, я не притрагивалась к попкорну, который делала Ребекка, хотя она и добавляла сахар.

В сонном оцепенении я пережила визит Муси-Буси, по-прежнему неуемной. Едва не спалила кухню, в тот же день опрокинула отбеливатель на сохший в ванной новый костюм Ребекки, а чуть погодя заявила «любимой невестке», что та похожа на скелет — и это результат помешательства на диетических крекерах. В общем, все в мире шло своим чередом, и никто не замечал, что я в коме, в глубокой спячке. Я спала и спала, пока в мою отключившуюся от действительности голову не пробился однажды голос мисс Дарлы, а потом смех маленького Бобби.

Произошло это в День благодарения, ветер был резким и прохладным, и уже отцвели миртовые кусты. В доме пахло жареной индейкой и соусом, пахло пекановыми орехами и бурбоном. Мика с папой смотрели футбол. Кэмпинеллы уехали в Оклахому навещать маму мисс Эми, они взяли с собой и миссис Портье. Муся-Буся из своего Техаса не приехала, из-за перелома руки (Мак постарался, сказал папа после того как бабушка выставила этого парня, но сначала натравила на него своего адвоката, сумевшего здорово облегчить кошелек бедняжки).

Мисс Дарла была приглашена к нам на праздничный обед, ради чего заплела косу и уложила ее на затылке.

— Девочка, сколько можно спать? — спросила мисс.

Я судорожно вздохнула.

— Бабушка Фейт очень за тебя волновалась, разве ты не знаешь?

— Она больше не плачет? — спросила я. — А смогу я увидеться с Энди?

— Все уладится, — улыбнулась мисс Дарла.

…Эту беседу никто не слышал. Губы у нас были сомкнуты. Ведь переговаривались мы мысленно, точно так же я общалась с бабушкой Фейт. Клянусь мизинцем.

Так вот, мисс Дарла тихонечко побрела домой, а я уселась в кресло-качалку, подставив лицо ветру, чтобы согнал мою сонную одурь. На крыльцо вышла Ребекка с Бобби, пухленьким и таким смешным. Он потянулся ко мне. Держа его на руках, я стала вместе с ним раскачиваться, и тут он посмотрел мне в глаза и закатился смехом. В тот же миг дремота рассеялась, душа снова распахнулась.

Ребекка улыбнулась и сфотографировала нас.

— Вирджиния Кейт, у тебя счастливое лицо. Наконец-то. Ты была совсем уж грустной.

— Просто я теперь проснулась, — сказала я. Или подумала? Как бы я могла это сказать, если губы мои расползлись в широкой улыбке?

Я послала Энди несколько карточек. Мика, мы с Бобби, Сут, Эми Кэмпинелл с Главой Семьи, миссис Портье. Еще я сняла для него великан-дуб и шелковую акацию. И сунула в конверт густую прядь испанского мха. И попросила Энди, уж не знаю в какой раз, уговорить маму прислать мне бабушкино одеяло. Мне, конечно, очень была нужна Особая коробка, но ее я просить боялась, боялась, что мама станет рыться в моих секретах или, даже не заглянув внутрь, выбросит ее на помойку. Она так ничего и не прислала. С азалий облетели лепестки. А на моей акации набухли бутоны. Изнуряющей жары еще не было, и в библиотеку я приезжала даже не вспотев. Ну совсем чуть-чуть.

Мика догнал ростом Ребекку, секретов в его жизни становилось все больше. Я почти с ним не виделась, только за ужином и когда по телику показывали его любимый сериал «Миссия невыполнима»[21]. Еще ему нравился «Бэтмен», он часто вскакивал и колотил кулаками воздух. А я обожала рок-группу «Манкиз», хотя Мика их беспощадно высмеивал. Ну и пусть, в этом их телесериале Мики был самым крутым, Питер мне казался глуповатым, зато Майк серьезный, а Дэви невозможный красавец, хотя, конечно, маловат ростом.

Теперь про тот день.

Придя из школы, я скинула туфли и форму, надела красные шорты и полосатую маечку. Забежала посмотреть на Бобби, он спал, посасывая указательный палец. Комнатка раньше была кабинетом, но Ребекка перекрасила ее в ликующие солнечные цвета. Над кроваткой Мика нарисовал пляшущих лиловых мишек. Я сунула голову в комнату Мики, его не было. На меня пахнуло клеем и масляными красками.