Над голубым Иссык-Кулем - [44]

В 1922 году начал петь для записи своего «Манаса» С. Орозбаков. Работа продолжалась несколько лет — было записано четверть миллиона строк. Но вариант его ученика Саякбая Каралаева оказался наиболее полным — четыреста тысяч строк.

В песнях эпоса нашли свое отражение подлинные факты истории. В них рассказывается о вековой борьбе киргизов за независимость и единство. Баатыр Манас, его сын Семетей и внук Сейтек собирают разрозненные киргизские племена. Идет война енисейских киргизов с уйгурами, трудный переход с верховьев Енисея на Тянь-Шань. Встречу своим богатырям Манас назначает в долине Таласа, в Центральном Тянь-Шане; их дальнейший путь пролегает через Сусамыр, мимо Иссык-Куля. Конечно, все факты гиперболизированы, окрашены в сказочно фантастические тона. Однако география «Манаса» вполне реальна. Отец Манаса жил еще на Алтае, Улуу (Великий) Манас родился прямо на тяньшанском снегу; и конь его был «цвета снега, залитого солнцем». Сказочные «кырг чоро» — «сорок богатырей» скачут по реальным долинам Таласа, Нарына, Сусамыра.

Именем Манаса названа высшая точка Таласского хребта. Ее высота около четырех с половиной километров, она хорошо видна из Сусамырской долины. А в долине Кенкола, у подножия Караджилги, находится старинный гумбез (мавзолей) над могилой, в которой, по преданию, похоронен Манас. Правда, расшифровка надписи на стене гумбеза опровергла это. Но легенда осталась.

«Манас» — памятник трудной эпохи становления киргизского народа. Не случайно есть в эпосе строчки: «Если великий Манас умрет, вновь рассеется наш народ».

Когда в декабрьские морозные дни 1965 года началось перекрытие Нарына, на скале был укреплен большой портрет человека в остроконечной киргизской шапке. Все знали, что его именем будет названа электростанция. Он родился неподалеку от этих скал, вся жизнь его прошла в невольных скитаниях и умер он у себя на родине, в Кетмень-Тюбинской долине. Это самый известный киргизский певец-импровизатор Токтогул Сатылганов.

В Кетмень-Тюбе, там, где пастбища перемежаются с полями ячменя и пшеницы, где Кёкёмерен впадает в Нарын и его голубая струя долго течет в одном русле с кофейной водой Атбаши, не смешиваясь с ней, где по узким ущельям в горы поднимается неповторимая мохнатая пихта Семенова, где старожилы показывают гигантскую выемку в скале — след копыта вихреподобного коня Манаса, родился сын батрака Сатылгана. Отец дал ему имя Токтогул — красивое, поэтическое имя («токто» — живи, не умирай, «гул» — цветок. «Живи, цветок!»).

Токтогул был батраком. Но когда проявились у него способности «ырчи» — певца-импровизатора и он взял в руки комуз, то не для баев и манапов стал он петь, а для таких же, как он, бедняков, для народа. Два вида песен традиционны на Тянь-Шане: мактоо (песнь восхваления) и кордоо (высмеивающая, сатирическая, обличительная). Все песни юного Токтогула — это кордоо. Всегда он следовал своему убеждению: «Вечной правде служи, акын!» И он был обличителем неправды, гнета, несправедливости, невежества. Лишь через много лет спел ырчи свою первую мактоо. Он посвятил ее Ленину.

Есть киргизская поговорка: «Бьющего камнем — бей словом». Она про Токтогула. Говорили, что его песни рождают бунт. Обвиняли его в том, что он был одним из организаторов Андижанского восстания 1898 года. Это обвинение было ложным. Он всего лишь пел. И за песни должен был расплачиваться. Суд приговорил его, якобы за участие в восстании, к виселице. Смерть заменили каторгой. Через Семипалатинск, Саратов, Москву, Тюмень группу андижанцев, среди которых был и Токтогул, привезли в Александровский централ. Токтогул пытался бежать — его заковали в кандалы. Так, в кандалах, работал тридцатичетырехлетний Токтогул на строительстве Кругобайкальской дороги. Только через три года были сняты с него ручные кандалы, через пять лет — ножные.

«Тридцать тысяч солдат вокруг, я не знаю их языка…»— пел акын. Но он нашел общий язык с товарищами по заключению: «Радуясь песне моей, шепчутся дети тюрьмы: «Есть среди нас соловей, закованный, как и мы». Начальник тюрьмы разбил раздражавший его комуз о камень. Тогда русские товарищи купили акыну балалайку. Оборвав одну струну, Токтогул настроил балалайку, как комуз, и снова запел. Ему помогли бежать вторично. На этот раз дальняя дорога вернула его после двенадцати лет отсутствия на родину, в Тянь-Шань, в Кетмень-Тюбинскую долину. Здесь два года прятали акына те, кому пел он свои песни. Но жандармы нашли его и снова посадили в Наманганскую тюрьму. И снова друзья не оставили певца в беде. Народ собрал деньги, и за крупную взятку его отпустили. Случилось это уже накануне революции.

Миновала «эпоха скорби», о которой так много пел Токто. Народ взял свою судьбу в собственные руки. Но о старых песнях акына вспомнили. Приехал в Кетмень-Тюбе этнограф А. В. Затаевич и записал некоторые мелодии. Потом, в 1928 году, во Фрунзе были приглашены тридцать акынов, среди них и Токтогул. Песни гор записали, положили на ноты. Теперь они останутся жить вечно, как память о прошлом народа. Правда, тогда не всем понравились импровизации Токтогула Сатылганова, говорили, что «песни Ток-тогула народу непонятны». Сам-то он знал, что это не так. Он уехал в свою долину, а ноты восемнадцати его куу (мелодии для комуза) были изданы, но… без слов. Стихи появились потом. Не сразу страна узнала Токтогула как поэта.