Национализм: теории и политическая история - [4]
При этом специалистов и представителей политизированной общественности особенно настораживает следующее обстоятельство. В числе регионов, пораженных вирусами агрессивного национализма, шовинизма и этносепаратизма оказались не только страны традиционного «третьего мира», но и республики бывшего СССР и даже вполне благополучные европейские страны.
Конечно, всплески националистических настроений в Восточной Европе и странах СНГ можно рассматривать в качестве временных издержек процесса демократического транзита. Однако как следует оценивать сдвиги в массовом сознании австрийцев, итальянцев или французов, демонстрирующих на общенациональных выборах в рассматриваемый период растущую поддержку правонационалистическим кандидатам? Какую перспективу можно видеть, скажем, в массовых проявлениях ксенофобии в рабочих предместьях Парижа, объектом которых являются выходцы из Алжира, или агрессивных выходках немецких скинхедов против турецких гастарбайтеров? Чем для будущего Европы может обернуться дальнейший рост сепаратистских движений басков, валлийцев, фламандцев, корсиканцев и других малых народов? На каких идеологических путях следует искать способы практического разрешения подобных противоречий и устранения взаимных претензий? Кровопролитные этнополитические конфликты конца XX в. ясно говорят о том, что мир оказался застигнутым врасплох мощным выбросом энергии, рожденной процессами этнической консолидации и мобилизации. После того как вспышки межэтнического насилия прокатились по территории бывшего СССР и Югославии, по ряду городов «благополучного» Запада (Лос-Анджелес, Париж, некоторые населенные пункты Германии), пришлось признать несостоятельность попыток решить эту проблему путем как коммунистического интернационализма, так и демократического либерализма и лежащей в его основе концепции неотъемлемых общечеловеческих ценностей, включая права личности и права народов[8].
Другими словами, было бы чрезвычайно легкомысленно и поверхностно рассматривать современный национализм как массовое умонастроение, свойственное исключительно развивающимся странам, традиционалистским обществам или народам, населяющим «третий мир». Ход мировых политических процессов в последнее десятилетие со всей очевидностью свидетельствует об усилении этнонационалистического сознания не только на периферии мировой системы, но и в самом ее ядре — развитых индустриальных странах Западной Европы.
В книге «Этнонационализм в Европе» швейцарский историк, авторитетный специалист по проблемам современного национализма Урс Альтерматт в связи с этим констатировал, что апартеид — принцип, который в XX в. (и, добавим, в начале XXI в.) распространяется на европейском континенте. В век массовой коммуникации и массовых транспортных средств, Интернета и поп-культуры подобное развитие кажется парадоксальным. Еще никогда в Европе так много людей не находились в такой зависимости друг от друга и не были так тесно связаны друг с другом. Между тем, чем больше выравниваются различные европейские страны в техническом и экономическом отношении, тем сильнее многие люди ощущают угрозу своей культурной идентичности и испытывают потребность в том, чтобы каким-либо образом отличаться друг от друга. В то время как европейцы становятся все больше похожи друг на друга при потреблении и ведении хозяйства, на уровне культуры они поднимают мятеж против глобализации. Из страха перед потерей культурной идентичности они изолируются, строят этнонационалистические укрепления и используют культурные различия в качестве предлога для обособления иных[9].
Таким образом, с точки зрения Альтерматта, европейский национализм новейшего типа является парадоксальным следствием или порождением глобализации. Он представляет собой защитную психологическую реакцию на процесс культурной стандартизации и унификации (так называемой «макдональдизации»), сопровождающий прогрессирующую интернационализацию всех сфер человеческой жизнедеятельности. Националистически же ориентированные лидеры, по крайней мере на уровне риторики, выступают за возвращение к ценностям и нормам традиционной культуры собственных народов, за сохранение или возрождение так или иначе понимаемого «наследия предков». И в этом смысле далеко не случайным является широкое, можно сказать — повсеместное, распространение в среде европейских националистов враждебности к американской культуре и США, выступающих в качестве локомотива процесса глобализации.
Анализируя связь национализма и глобализации, социолог Том Нейрн в статье «Интернационализм и второе пришествие» также отмечал: «На практике заметно преобладающим политическим побочным продуктом современной интернациональности до сих пор являлся национализм. Не здравый смысл, упорно приписываемый интернационализму, а непричесанная, алогичная, упрямая, разрушительная, эгоцентричная истина национальных государств. Не какое-нибудь высокопарное или инертное единство, а “балканизация” — мир непримиримых исключений, для которых должно быть какое-то правило, но никто не знает какое. Даже еще до 1989 г. было понятно, что у средневекового партикуляризма по-прежнему есть какое-то будущее. Но только после него стало возможным более убедительно говорить о том, что будущее это весьма определенное»
