Национализм: теории и политическая история - [117]

Средством ведения такого «торга» являются угрозы отказа от сотрудничества, конечной сецессии и/или территориального объединения со смежным государством-покровителем. Особенно эффективными они оказываются тогда, когда реализация хотя бы одной из данных угроз влечет за собой утрату для центра какого-то жизненно важного сырья или контроля над военными источниками силы, как это было в государствах, возникших на территории бывшего СССР.

«Это — торг на основе шантажа, при котором одна из сторон предлагает в качестве меновой стоимости свою возможность создать препятствия другой стороне или “ценность в виде неприятности”: “Я могу заставить “тебя” сделать что-то нужное мне в обмен на согласие не предпринимать против тебя определенного рода враждебных действий”. Здесь мы сталкиваемся с “извращенным” типом обмена, когда действие выторговывается в обмен на бездействие, а угрозы маскируются под предостережения»[448].

Аналогичным образом этничность может использоваться в качестве средства и богатыми меньшинствами, не желающими делиться тем, что они имеют, со своими менее удачливыми соседями по государству.

Наконец, в качестве стратегического средства могут быть использованы и внешние меньшинства, располагающие собственностью и другими материальными ресурсами для «национальной экономической реконструкции».

Этничность как средство, используемое статусными группами, представляет собой еще один пример «неаутентичного» использования этничности. От нее выигрывает прежде всего сам политический класс.

«Этнизация может служить средством реализации стремления политиков быть “большой рыбой в маленьком пруду”. Этот факт иногда осознается и самими избирателями. Как было показано в одном из исследований, 61 % чехов и почти 65 % словаков “сомневались в искренности мотивов своих политических лидеров и подозревали, что те используют проблему национализма в личных целях”»[449].

Агрессивная защита прав этнического меньшинства может одновременно выполнять роль средства продвижения интересов профессиональной, интеллектуальной и культурной элит этого меньшинства («этнических предпринимателей»). Если меньшинству предоставлено право иметь собственные судебные и административные органы, региональный парламент, средства массовой информации, школы, университеты и театры, действующие на языке данной этнической группы, носители этого языка обретают эксклюзивный независимый рынок труда, где для них открыты должности журналистов, судей, учителей и т.д.

В то же время положение, которое занимают главные претенденты на заполнение подобного рода сегментов рынка труда, позволяет им защищать и стимулировать этнополитику, добиваясь тем самым реализации своих собственных интересов. В бывшем СССР, как и в других восточноевропейских странах, местная интеллигенция, этнические номенклатуры и средние классы были теми группами, которые проявляли наибольшую склонность использовать национализм в качестве средства конкуренции с другими этническими группами за экономические и политические привилегии.

Отсутствие системы межличностных связей и организаций. Посткоммунистические общества — общества глубоко атомизированные. За десятилетия своего существования коммунистические режимы разрушили все институты независимой социальной инициативы и заменили их подвластными государству органами авторитарной мобилизации, которые с падением этих режимов начали распадаться.

«В итоге в сознании людей не осталось когнитивных, идеологических или организационных моделей, которые бы помогали им определять свое место в социальном космосе и направляли бы их при решении вопросов о том, кому доверять и с кем сотрудничать»[450].

Подобная ситуация растущей социальной дезинтеграции востребует национализм как главное средство индивидуальной психологической защиты, создающее «естественные» узы, которые объединяют членов распадающегося общества в значимые группы. В противном случае общество оказалось бы в состоянии полной атомизации.

«Полнейшее отсутствие воображаемых, равно как и институциализированных коллективных объединений, таких, как классы, статусные группы, профессиональные и секториальные ассоциации, религиозные группы и т.п., придает этническому принципу деления общества особо важную роль. При столь полном отсутствии системы межличностных связей и организаций этничность и национальная принадлежность представляются людям теми единственными типами общности, которые способны дать направление коллективному действию, тогда как новосозданные политические партии, профсоюзы, деловые, профессиональные и иные объединения часто наталкиваются на презрительное, циничное и безразличное отношение как отдельных избирателей, так и целых их групп»[451].

Тезис отсутствие равновесия фиксирует следующее обстоятельство: как это ни парадоксально, рациональное соображение о том, что справедливое и устойчивое разрешение этнического конфликта невозможно в принципе, не только не сдерживает, но, напротив, стимулирует политику этнизации и шовинизма.

«Этнические группы, населяющие Восточную Европу, полностью отдают себе отчет в том, что наступил решающий момент, когда начинается новая игра, в ходе которой произойдет распределение “изначального вклада” в виде территориальных и правовых ресурсов, что определит будущие относительные позиции задействованных акторов. Оба эти фактора — отсутствие устойчивого равновесия и острота стоящих на повестке дня проблем — способны воспламенить этнические и шовинистические чувства и спровоцировать группы на нанесение односторонних превентивных ударов»