Начнем сначала - [5]

Шрифт
Интервал

Из узкой сумки, похожей на офицерскую планшетку, Рита выложила на стол пачку сигарет и зажигалку. Неспешно выудила сигарету, ярко накрашенными губами осторожно и мягко взяла мундштук.

Взял зажигалку и, пока Рита закрывала коробку «Кента», успел запалить фитилек и вовремя поднес пламя к концу длинной сигареты. Благодарно кивнув, Рита глубоко затянулась, выдохнула с дымом:

— А отчество?

— Отчество — признак солидности. Сегодня я хочу быть молодым.

— О-о! Вы любите комплименты?..

Начался обычный в таких случаях разговор, и, поглощенные им, они не приметили, как подошел дирижер со скрипкой. Встав за спиной Риты, дирижер призывно качнул черной гривой, и оркестр медленно и распевно заиграл «Подмосковные вечера». Сколько раз Бурлак слышал и пел эту песню, но никогда мелодия не волновала его так, как теперь. Пронзительно страстная, она разом отключила «тормозную систему», раскрепостила чувства, и Бурлак вдруг ощутил странную невесомость, будто тело растворилось, растаяло, сгинуло. Когда же, переиграв добрую дюжину советских песен, оркестр яростно и лихо грянул разухабистую «цыганочку», Бурлак принялся пристукивать и присвистывать в такт мелодии, еле сдерживаясь, чтоб не пуститься в пляс.

— Это они в нашу честь играют, — сказала Рита.

— Догадываюсь и казню себя: не приберег денег. Весь капитал пятьсот форинтов. Утром улетаю домой.

— В Москву?

— В Сибирь. На Север. Под бок к Северному Ледовитому…

Официант принес еще бутылку вина.

Не сговариваясь и незаметно, они перешли на «ты». Женщина придвинулась к Бурлаку, и они сперва ненароком, а потом намеренно касались друг друга локтем, коленом, плечом. И от этой близости, от ее раскаленного, притягивающего тела он хмелел приметнее и скорее, чем от вина. Иногда, сойдясь плечами, они затихали расслабленно, слушая музыку, — то надрывно тоскливую, щемящую душу, а то лихую и разбойную, подмывающую, срывающую с места. И может быть, лишь для того, чтобы удержать себя на стуле, Рита взяла Бурлака за руку, и они довольно долго сидели так, рука в руке, голова к голове. В эту минуту Бурлаку и привиделась степь. Он знал ее только по кинофильмам да фотографиям, а вот увидел необыкновенно явственно, и была та степь на диво яркой. По ослепительной зелени высоких трав мчались всадники. Сильные, стройные кони будто плыли по зеленым волнам. Ветер свивал в жгуты длинные гривы, вздымал и парусил хвосты. А впереди всадников, порой пропадая в траве, скакал бронзовый дог с улицы Изабеллы.

Хмурилось небо.

Трубно ржали усталые лошади.

Широкими скачками летел по зелени бронзовый дог… Рита поцеловала его в щеку. Мягкими, зовущими губами. Потом ее губы коснулись его уха и он услышал:

— О чем думаешь?

— Ни о чем.

— Тебе хорошо?

— А тебе?

— Мне кажется, это сон.

Легонько куснула мочку его уха. Бурлак шало покосился на Риту, хотел что-то сказать, но она сжала его руку.

— Молчи, Максим.

Когда он заказывал еще бутылку вина, Рита о чем-то перемолвилась с официантом.

— Это последняя, Максим. Иначе тебе не хватит капиталов.

— Я заложу тебя.

— Не надо: пригожусь.

Едва они отпили по глотку, как Рита глухо и невнятно проговорила:

— Я хочу любить тебя, Максим. Пошли.

— Пойдем, — не раздумывая, откликнулся Бурлак, помогая ей подняться.

Выйдя на улицу, Рита сразу обняла Бурлака, прильнула к нему и поцеловала в губы.

Брызнул дождь. Неуверенный и почти неощутимый.

Они укрылись под могучим раскидистым платаном в сквере. Распахнув полы жакета, Рита прижалась к его груди.

— Я твоя, Максим, слышишь? Пойдем ко мне. Тут рядом.

Вздрагивающими непослушными пальцами Рита торопливо стала расстегивать пуговки на его рубашке.

— Я люблю тебя… — бормотала она. — Я хочу тебя…

И так необузданна и откровенна была в своем желании, что Бурлаку стало не по себе.

— Мне пора… — твердо выговорил он, разнимая обнимающие его руки. — Я еще не собирался… В шесть утра самолет.

— Успеешь, — не в силах понять происходящего, еле внятно пролепетала Рита. — Пошли…

— Нет-нет. Я же тебе объяснил…

Она наконец поняла и взбесилась.

— Ты… Ты… Не можешь?..

— Не хочу…

Она выпрямилась. Подобралась. Стала и выше, и стройней, и величавей. И, не тая презрения, тихо, прямо в лицо ему:

— Тебе нужна виза вашего посольства?

И захохотала.

По листве, по утоптанному песку тропинок, по еще не остывшему асфальту близкой мостовой забарабанили крупные капли. Глухо заворчала, заволновалась листва, над головой встревоженно крикнула сорока, издали донесся сдвоенный сигнал полицейской машины, и тут же все земные звуки поглотил грохот ливня.

Бурлак шагнул из-под укрытия под расколотое небо, и его сразу накрыло ливневой волной.

Насквозь промокший, он слепо шлепал по лужам, перепрыгивал ручьи, брел через потоки, все дальше и дальше уходя от оскорбленной и разъяренной женщины…

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Этот субботний день народился солнечным, тихим и теплым. Тускло посверкивала на солнце гигантская песчаная проплешина тундры, к которой прилепился город Гудым. На песке не росли ни трава, ни цветы, ни деревья. Дома, тротуары, бетонка, редкие чахлые деревца — все было серым от налипшего песка. Песчаные кляксы пятнали витрины магазинов, окна домов, ветровые стекла автомашин, лица и одежду прохожих.


Еще от автора Константин Яковлевич Лагунов
Ромка, Фомка и Артос

Сказочный сюжет увлекательно и ярко рисует совершенно реальные отношения героев, их моральные качества: смелость и трусость, лживость и правдивость, щедрость и жадность. Побеждает искренность и верность дружбе.


Ветка полыни

В сборник вошли рассказы: «Апрельская метель», «Эхо», «Дюраль», «Под старым тополем», «Стиляга», «Ветка полыни», «Прощай, Вера», «Никаких следов», «Иован», «Первая любовь», «Василек».


Здравствуй, тюменская нефть!

Книга о тюменских нефтяниках. Главный герой — шестилетний Женя Жаров — железный буровик.


Так было

В годы войны К. Лагунов был секретарем райкома комсомола на Тюменщине. Воспоминания о суровой военной поре легли в основу романа «Так было», в котором писатель сумел правдиво показать жизнь зауральской деревни тех лет, героическую, полную самопожертвования борьбу людей тыла за хлеб.


Городок на бугре

В книгу входят две повести-сказки. Ранее печатавшаяся «Городок на бугре» — веселая, ироничная сказка, ставящая нравственные проблемы. «Ромка Рамазан» — о приключениях трех собак. После всех испытаний они попадают на Самотлор — в край смелых людей и умных машин.Для младшего школьного возраста.


Ромка Рамазан. Городок на бугре

В книгу входят две повести-сказки. Ранее печатавшаяся «Городок на бугре» - веселая, ироничная сказка, ставящая нравственные проблемы. «Ромка Рамазан» - о приключениях трех собак. После всех испытаний они попадают на Самотлор - в край смелых людей и умных машин. Для младшего школьного возраста.


Рекомендуем почитать
Волшебный фонарь

Открывающая книгу Бориса Ямпольского повесть «Карусель» — романтическая история первой любви, окрашенной юношеской нежностью и верностью, исполненной высоких порывов. Это своеобразная исповедь молодого человека нашего времени, взволнованный лирический монолог.Рассказы и миниатюры, вошедшие в книгу, делятся на несколько циклов. По одному из них — «Волшебный фонарь» — и названа эта книга. Здесь и лирические новеллы, и написанные с добрым юмором рассказы о детях, и жанровые зарисовки, и своеобразные рассказы о природе, и юморески, и рассказы о животных.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.