Начнём с воробышков? - [3]

— Прошу.

Мальчик, шлёпая сандалетками, свернул в кухню.

— А что у вас так грязно?

Перфилов торопливо стянул пальто.

— Почему грязно?

Заглянув из прихожей, он обеспокоенно обежал кухню глазами. Пол, занавески, раковина, кухонный стол. Вроде всё как обычно.

— Фу, весь стол в крошках, — Вовка, брезгливо смахнув крошки к краю столешницы, поставил упаковку с кольцами.

— Ну, знаешь… — не нашёлся с возражением Перфилов. — Иди-ка лучше телевизор посмотри.

— А он у вас цветной?

— Цветной. И даже плоский. С пультом умеешь обращаться?

— Что я, маленький что ли? — возмутился Вовка и ускакал в комнату.

Через несколько секунд из комнаты донеслись жизнерадостные голоса рекламных героев, сражающихся с запорами, простудой, бессилием, жрущих кетчуп и пьющих прохладительные напитки известных фирм.

— Грязно ему, — пробормотал Перфилов.

Он долил из-под крана чайник и поставил его на плиту. Пьезозажигалка затрещала, вызвав появление над конфоркой трепетных голубых лепестков.

Телевизор в комнате заговорил тонкими мультяшными голосами.

Эх, подумал Перфилов, наполняя сахарницу сахаром из пакета, меня бы кто вот так пригласил. Увидел, как мне плохо…

— Дядя Руслан, а у вас мухи, — сказал Вовка, сунув в проём серьёзную мордочку.

— И что?

— А можно я их пошлёпаю?

— Как пошлёпаешь? Газетой?

— Как жуков.

Перфилову стало интересно.

— Так я что, уже дохлых жуков давил?

— Ага, так они вам живые и дадутся! Конечно, дохлых!

Перфилов извлёк из шкафчика две чашки. Одна была грязная, и её пришлось вымыть.

— А посмотреть можно?

— Если вы никому, то можно.

— Это секрет?

— Секрет.

— Я — могила, — пообещал Перфилов.

Он почему-то на цыпочках прошёл в комнату и сел на диван-раскладушку, который служил по совместительству и спальным местом. Мебельную компанию дивану составляли плохонькое кресло, бельевой комод и книжный шкаф, лишь наполовину заполненный книгами. Две верхние полки шкафа занимали глиняные поделки бывшей жены. Их она оставила Перфилову на память.

— Всё, я смотрю.

Мух было три.

Они с упоением носились над Вовкиной головой, изредка присаживаясь то на потолок, то на оконные занавески.

Мальчик стоял к Перфилову вполоборота, и выражение его лица разобрать было трудно. Но Перфилов заметил, как он до белизны в костяшках сжимает кулаки.

Мухи умирать не собирались.

— Скоро? — шепнул Перфилов, наблюдая насекомьи фигуры высшего пилотажа.

Вовка дёрнул плечом.

Перфилов, конечно, не сомневался, что это выдумки, детские фантазии, мальчик всё-таки живёт не в самой счастливой семье, отца нет, мать пьёт, большую часть времени ребёнок предоставлен самому себе. Но когда Вовка напряжённо вытянулся и зашипел, плюясь слюной: "Сдохните! Сдохните все!", Перфилов неожиданно вздрогнул. Уж больно зловеще прозвучало. Как исполненный боли приказ.

Впрочем, мухи продолжили кружить.

— Нет, — сдался Вовка и обмяк, — не работает.

— Бывает, — филосовски заметил Перфилов.

— Вы не понимаете, дядя Руслан, — сказал мальчик. — Я с жуками был злой, а сейчас не злой.

— Думаешь, в злости всё дело?

— А в чём же ещё?

— Может быть, — сказал Перфилов. — На сколько претендуешь колец?

Вовка, хмурясь, поднял три пальца.

— А влезет?

— Я вместительный.

На кухне зашипел, забренчал крышкой чайник.

Они перебрались к нему. Вовка уселся на табурет, снова отогнал крошки, посмотрел в подставленную чашку.

— Осторожней, — сказал Перфилов.

Он положил в чашку пакетик "липтона" и залил его кипятком.

Вовка сразу же втянул поплывший чайный дух. Посмотрел, как Перфилов наливает воду себе и вскрывает упаковку с пирожными.

— А сахар?

— На свой сахар, — Перфилов переместил сахарницу на стол.

— А вы меня пожалели, да? — спросил вдруг Вовка, насыпав в чашку четыре полных ложки.

— Когда?

Перфилов приготовил себе несладкий кофе.

— Там, у окна.

Перфилов сел напротив, щёлкнул по носу облезшего пластикового микки-мауса на пружинке.

— И что?

— А сейчас злитесь, что пожалели.

— Вовсе нет, — соврал Перфилов, на мгновение опуская глаза к чашке. — О чём тут жалеть? Я задумался совсем о других вещах.

— О каких?

Вовка выбрал самое пышное кольцо и укусил его. Крем испачкал уголок губы.

— Например, о том, что надо бы прибраться в квартире, — сказал Перфилов. — Раз ты говоришь, что грязно.

Мальчик шумно отхлебнул чай.

— А пирожные вкусные.

— Да? — Перфилов двумя пальцами за мягкий бок ухватил кольцо. — Сейчас попро…

Резкий звук дверного звонка из прихожей заставил его измениться в лице. Он переглянулся с Вовкой.

— Кто бы это?

— Открывайте, — сказал мальчик.

— Ага, — сказал Перфилов, но не сдвинулся с места.

— Боитесь что ли? — возмутился Вовка.

— Н-нет.

Перфилов всё-таки поднялся и на ватных ногах побрёл в прихожую. Картины в голове рисовались мерзкие, преглупые, в которых приходиться объясняться, оправдываться и доказывать, что ты не верблюд.

— Кто? — спросил он, щёлкнув замком.

Снаружи не ответили.

Перфилов, помедлив, распахнул дверь в электрический свет лестничной площадки.

— Во-от он, учи-итель! — на весь подъезд заголосила Вовкина мать. — Знаем мы этих учителей!

Она была основательно пьяна.

Перфилов даже удивился: голос из окна был ещё вполне адекватный, а здесь уже всё, аут и атас. Как она успела набраться так быстро? Из-под халата на женщине выбивалась ночнушка. Сквозь растрёпанные, свалившиеся на лоб волосы Перфилова пытался сверлить мутный, уплывающий куда-то внутрь себя взгляд.