Начнём с воробышков? - [20]

Блеснули стекло, лак на ногтях, с мягким звоном горлышко бутылки соприкоснулось с приподнятой стопкой.

— Давайте тост! — сказала Лена, обводя собравшихся взглядом.

Она не успела продолжить — её подруга вдруг захохотала как сумасшедшая. Вениамин Львович, прекратив наливать, озадаченно поднял бровь.

— Маше…

— Нет-нет, — уминая хохот в пышной груди, заговорила Маша, — я просто подумала, кх-х-х… что обычно как раз желают, чтобы жизнь в новой квартире, к-х-ха… была продолжением новоселья, весёлой, искристой…

Не удержавшись, она снова захохотала, замахала рукой. Но, чуть успокоившись, блестя глазами, продолжила:

— А у нас то вино прольют, то тарелку раскокают, хорошо ещё, не убили никого…

Тут уже фыркнул Вовка, и спустя мгновение, необходимое, чтобы забрать побольше воздуха в лёгкие, захохотали все. Вениамин Львович — стоя и покачиваясь, будто под ветром. Маша — уронив лицо на сгиб локтя. Лена — вздрагивая и утирая потёкшую тушь.

Перфилов выдувал смех в кулак, и получалось какое-то ту-ру-ру и тру-ха-ха. Нет, смешно, смешно. Весело.

— Всё, всё, едим! — сказала Лена.

Все уткнулись в тарелки, зазвякали по фарфору вилки и ножи, захрустели, переламываясь, куриные кости, поплыли наколотые огурцы.

Взгляд Маши, принявшей рюмку водки внутрь, в отношении Перфилова несколько подобрел. Вениамин Львович налил ей ещё.

— А мне вина! — сказала Лена.

И все опять захохотали, причём Маша едва не подавилась, и Перфилов на всякий случай отклонился, чтобы не подумали, будто он опять был причиной. Вовка нет-нет и нащупывал мёртвого воробья — Перфилов видел это по его сосредоточенному лицу.

Курица оказалась замечательно прожарена.

Вовке налили лимонада. Вениамин Львович, взяв-таки на себя обязанности разливающего, нацедил вина и Лене, и Маше. Перфилов чуть-чуть пригубил водки. Между Леной и Вениамином Львовичем завязался разговор о домашних соленьях, вареньях и особенностях созревания перцев и помидор в теплицах среднерусской полосы. С теплиц они плавно перешли на погоду, на нынешнюю весну, на прогноз по лету. Здесь включилась Маша и поведала о связи самочувствия с пятнами на солнце, о перемене полюсов и скором ледниковом периоде.

— Да ну, ерунда! — высказался Вениамин Львович. — Всё дело, простите меня, Мария, в малом отрезке наблюдения, поэтому погодные сезонные флуктуации нам кажутся чем-то из ряда вон выходящим, хотя, на самом деле, не выходят за статистические границы не двухсот, а, скажем, тысячи или двух тысяч лет.

— А пчёлы? — не сдалась Ленина подруга. — Пчёлы же вымирают! И дельфины выбрасываются!

— Ну, это ещё не изученный феномен.

— У вас вон, у дома, насекомые у стенок лежат! Тоже, скажете, феномен?

— Это где? — поинтересовался Вениамин Львович.

— У дома, под окнами. Вот как идёшь от остановки — под одним и под другим. И на асфальте.

Перфилов заметил, как побледнел Вовка.

— Ну так травили, наверное, — сказал Вениамин Львович легкомысленно. — А потом смели да не убрали. Или дети, знаете, как только не развлекаются, может, даже соревнуются на количество трупиков. Но скажу вам вещь более необъяснимую: тараканы из квартир действительно куда-то пропадают.

— А вот это верно! — горячо поддержала его Маша. — Я сама думаю, не предчувствуют ли они чего? Катаклизм или яд какой-нибудь?

— Возможно, люди меняются, — Вениамин Львович качнул головой, явно не одобряя эти изменения. — Люди становятся злее, раздражительнее, всякие насекомые, поверьте, это отлично чувствуют. Видимо, наступает определённый предел…

— А я думаю, это новая химия, — сказала Лена.

— Химия!? — воскликнул Вениамин Львович. — Они выживут даже в ядерной войне! Они и крысы. Потому что — сверхадаптивный аппарат!

— Тогда — микроволны.

Перфилову сделалось скучно.

Он доел курицу, пока Маша, Лена и Вениамин Львович вели громкий спор о выживаемости тараканов и наличии их в квартирах. Потом Лена обратила внимание на то, что Перфилов отставил тарелку, и предложила потанцевать.

Тараканы отошли на второй план. Стол отодвинули. Лишнюю посуду убрали. В магнитолу зарядили диск.

— Руслан Игоревич!

Лена встала перед Перфиловым, протянув руки.

— Что? — спросил он, перебравшийся в процессе перемещения стола со стулом к Вовкиному креслу.

— Хотя бы один танец!

— Я не особо умею.

— Руслан Игоревич! — с укором произнёс Вениамин Львович. — Уж могли бы уважить хозяйку! В конце концов, это неприлично!

Они с Марией вдвоём уже медленно покачивались в центре комнаты под "Эммануель", которой разродилась магнитола. Одна рука соседа сползла с талии чуть ниже и явно намечала дальнейший эротический захват ягодицы.

— Хорошо, — под ожидающим взглядом Лены сдался Перфилов, — но предупреждаю…

— Оставьте.

Лена вытянула его к себе. Её глаза оказались так близко, что он разглядел своё маленькое и несчастное отражение в глубине зрачков.

— Ведите, — сказала она.

Губы её, розовые от помады, приглашающе изогнулись, ресницы дрогнули, голова чуть склонилась вправо. Перфилов, мысленно вздохнув, возложил руки чуть выше Лениной талии и повёл по часовой.

Поля Мориа сменил Джо Дассен, Вениамин Львович, едва разминувшийся с Перфиловым плечами, подмигнул и притиснул к себе ойкнувшую подругу.