Начдив Иван Грязнов - [4]

О том же тревожились и члены Реввоенсовета 3-й армии. Они телеграфировали командующему Восточным фронтом, что армия переживает критические минуты, что срочно нужны резервы. Фронт отвечал: «Мы бессильны чем-либо помочь…»

Дойдя до правофланговой роты, Грязнов хотел было повернуть обратно, но его удержали чьи-то испуганные голоса. Командир резко обернулся. С тыла бежали повозочные.

— Обошли нас! Обошли! — кричали те. — Конница прет. Казаки!

Вдали действительно мельтешила какая-то темная масса. Похоже, конница.

Роты в спешном порядке развернулись для отражения атаки с тыла. Пулеметчики выкатили «максимы» на новые площадки. Стрелки защелкали затворами. Вскоре силуэты первых всадников стали хорошо различимы. Двигались они почему-то походной колонной. «Не подвох ли?» — заволновались бойцы, наблюдая за конными сквозь прорези прицельных планок.

— Смотрите! Смотрите! — неожиданно выкрикнул молодой пулеметчик Иван Парамонов. — Флаг-то какой! Ура! На-аши!..

Соседи зашикали:

— Тише! Ослеп, что ли, со страху?

Но пулеметчик оказался прав. Через несколько минут в этом убедились все и, как по команде, кинулись навстречу конникам. Грязнов не отстал от самых прытких. Забыв про солидность положения, мчал наперегонки с бойцами и в числе первых достиг всадников, шедших под алым стягом.

— Где командира найти? — спросил приземистый в бурке с красным бантом.

— Я, — подался вперед Иван Кенсоринович. — Грязнов — командир 1-го Красноуфимского…

— Карташев, — козырнул старший конной группы. — Командир 1-го Оренбургского социалистического казачьего полка имени Степана Разина. Из отряда Блюхера мы.

— Не слышали про такой, — качнул головой Грязнов.

— Это верно, — с улыбкой отозвался Карташев. — Про нас и Москва, и армия четыре месяца ничего не слышали. Да не потерялись, как видишь. От Троицка через Белорецк к вам, на север пробивались. Не веришь еще? Ладно, вот и бумага есть. Читай. Нам тут вместе теперь оборону держать.

Прочтя переданный ему документ, Грязнов поднялся на пригорок, помедлил, а потом резко выбросил левую руку и звонко скомандовал:

— Ста-ановись!

Красноармейцы проворно и ладно построились.

— Товарищи! — торжественно произнес Иван Кенсоринович. — Это — наши братья. Это — красные казаки! Они пробились к нам из глубокого вражеского тыла. Пробились, чтобы в единении с нашими уральскими войсками бороться и бить заклятую белогвардейщину…

Рассыпались красноармейские шеренги. Не ожидая на то особого приказа, начали спешиваться и конники. Жали друг другу руки, обнимались, менялись кисетами, делились куревом.

— За табачок спасибо. Забористый!

— Это с отвычки. Средний…

— Говори! После листвы такой и конягу свалит.

— А притопали как с такого далека?

— А так вот, с винтовкой да шашкой.

— На конях-то можно…

— И пехота шла с нами.

— Ну! И много?

— Шесть полков прикрывали. В каждом штыков по тысяче, считай.

— Это сила!

У командиров времени на долгие перекуры не было. Александр Ермолаевич Карташев знакомился с обстановкой, изучал разведданные о противнике. Он согласился с Грязновым, что наиболее опасное направление — район Янчаково. Взвесив все «за» и «против», командиры полков выработали общий план обороны и боевого взаимодействия.

Теперь красноуфимцы смогли сократить разрывы между ротами и батальонами и добиться большей плотности огня. За свой правый фланг они уже не беспокоились: его надежно прикрыли спешенные сотни разинцев, а позади, в ельнике, Карташев расположил конный резерв. Туда же отвели нерасседланных лошадей спешенных подразделений.

— Это как бы вторым резервом будет. Двину первый, пойдет дело, сразу и спешенных на коней, чтобы уже всей лавой гнать беляков взашей. Понял?

— Наступать, значит, думаешь? — оживился Грязнов.

— А ты, что, против?

— Хорошо, как удастся…

— Воевать, да не наступать — лучше не воевать, — рассудительно проговорил Карташев.

В тот же вечер, перепоручив полки заместителям, оба командира верхом выехали в Кунгур в штаб дивизии. По дороге Иван Кенсоринович узнал, как создавались первые в республике красные казачьи части, как в борьбе с дутовцами креп их союз с красноармейскими и рабочими полками. Когда Карташев рассказывал о партизанском главкоме, Грязнов не удержался, спросил:

— Блюхер? Нерусский, наверное?

Карташев улыбнулся:

— Белогвардейцы его «фон Блюхером» кличут, шумят, что он немецкий генерал, продавшийся большевикам. Да и где им поверить, что простой мужик провел за собой многотысячное войско и бил их, где только не попадались под руку. Но ты знай и своим втолковывай — наш Василий Константинович, русский из русских. Ярославский он. Вырос в деревне, после рабочим стал, в шестнадцатом в партию вступил. На германской крестов, медалей, ну и ран, конечно, вот так наполучал. Словом, боевик настоящий.

Первый начдив 30-й дивизии В. К. Блюхер, впоследствии Маршал Советского Союза.

В Кунгуре новостей было много. 4-я Уральская дивизия, состоявшая до этого из двух красноуфимских стрелковых и кавалерийского имени Володарского полков, разрослась чуть ли не втрое. Штаб 3-й армии направил на ее усиление все восемь партизанских полков, в рядах которых было шесть тысяч шестьсот пятьдесят штыков и сабель при ста двух пулеметах и восемнадцати орудиях.