Начало - [7]

— Товарищ полковник. — Леха сидел и старательно подшивал воротничок.

— Чего остановился?

— Что?

— Не "что"! Обратился по званию — а дальше или "разрешите доложить", или "разрешите задать вопрос". Чему вас только учат?

— Извините.

— И не "извините", а "виноват".

— Виноват.

…

— Ну, что хотел?

— Разрешите спросить?

— Разрешаю.

— А Вы кто?

Оп-па. Не ожидал. Думал что парень уже успокоился и смирился. Вот блин.

— Зарубежная разведка. Кому проболтаешься — лично пристрелю. Ясно?

— Ясно. А Вы про нападение знали?

Тьфу ты черт. Учишь, учишь, а все как обезьяна.

— Не "ясно", а "так точно". Про нападение мы знали.

— А что же тогда не сказали руководству?

— Все всем кому надо сказали.

— А почему тогда такое внезапное нападение?

— А вот мы и будем выяснять у местных командиров — почему нападение для них было таким внезапным.

Оп-па, как я удачно ввернул-то. Теперь в глазах Лехи я не непонятно кто, а следователь-дознаватель. Ну, наверное. Вон — насупился и подсобрался. Видимо, тоже хочет спросить у своих командиров — "че за дела". Ну, теперь надеюсь будет со мной до конца.

Но самое главное — в этот же день мы убили еще пятерых фашистов. На мой взгляд, мы сделали образцовую засаду — выбрали защищенные с флангов позиции, обговорили порядок стрельбы и отхода, две точки сбора на разные случаи. Расстрел прошел без сучка и задоринки — три трупа на телеге и пара — недалеко от нее, из них четыре — на счету Лехи, но и я одного снял сразу и еще одного ранил, а Леха его добил. И на все про все — меньше минуты. Растем. Еще нашли полуторку, и пока отогнали ее в лес и замаскировали на будущее. Нам встречались и брошенные орудия — их тоже закатывали в лес и также маскировали. Далеко от дорог мы не отходили — по ним периодически шли колонны — наши цели, так что дороги были нашими охотничьими угодьями. И мы продолжали постреливать — фриц тут, пара фрицев — там — глядишь, так и война закончится быстрее, и у нас потерь будет меньше.

На второй день на проселочной дороге послышался одинокий мотоцикл, мы уже привычно устроили засаду и убили обоих мотоциклистов. Вот так вот походя. Привычка однако. А когда закатывали мотоцикл в лес, нам тихо и твердо сказали "руки вверх". Ага, щас. Мы попадали как профессионалы — за эти дни мы не только ходили, но и постоянно тренировались быстро падать и находить укрытие. Так и сейчас — упали я за холмиком, Леха за мотоциклом. И выставили стволы. Но не стреляли — все-таки не вражеское "хенде-хох", а наше родное "руки вверх", даже как-то потеплело на душе. Оказалось — действительно наши. Пять человек, с лейтенантом. Артиллеристы. Идут на восток. Я изложил им, что лучше сейчас оставаться здесь — скоро наши пойдут в наступление, и тут мы ударим с тыла. Все было логично, поэтому они согласились. И действительно — попробуй откажи полковнику, и это он еще не видел моей фуражки "haute НКВД-couture". Нехорошо было обманывать людей, но сказать сейчас, что война продлится четыре года — никто же не поверит, а просто расстреляют как паникера. Это было сейчас совсем уж лишним, расстрелять меня могут и как шпиона, когда не смогу подтвердить свое происхождение документами. Поэтому и не стоит спешить переходить фронт, как меня там примут — непонятно. Надо сначала сделать документы, с которыми хотя бы не сразу начнут ставить к стенке, а пошлют запросы. А сделать документы могут знающие люди, которых еще надо найти, и найти их, находясь в однородной спаянной группе, будет всяко проще, чем в одиночку. Поэтому я и задумал сбить какой-никакой отряд, и уже под его прикрытием действовать в своих целях. Да и им будет проще выжить — без меня они попрутся на прорыв и полягут на выходе или в очередном окружении — немца-то еще не знают, в отличие от меня, прочитавшего про войну море книг и просмотревшего не меньше фильмов. Так что пока наши пути совпадают, хотя и использую этих людей втемную. Ну да ладно — сейчас не до рефлексий. Я знаю, что действую не во вред ни им, ни стране, и даже наоборот. Пока поверили — и то хлеб.

Хотя выглядели мы подозрительно. Эти два дня мы не только тренировались, но и совершенствовали свою экипировку. Мне было дико считаться диверсантом и при этом ходить в обычной одежде. Поэтому я мало того что переоделся в военную форму, так еще совместно с Лехой мы сделали себе маскировку. На касках были наверчены прошитые матерчатые лоскуты с вплетенными в них ветками и травой, на теле, поверх самопальной разгрузки, было некоторое подобие пончо — сшитое из кусков и также переплетенных с ветками и травой — с пяти шагов, если не шевелиться, можно уже и не заметить — мы с Лехой специально проверяли друг друга. Немецкие трофейные винтовки и автоматы также были обмотаны тряпками. Все это вместе смазывало резкие контуры человеческого тела и оружия. В общем, выглядели мы не по-советски, но я представился полковником запаса спецназа НКВД, а на слова лейтенанта что он о таком не слышал, я отрезал "Значит и не положено тебе об этом слышать. Вопросы?". Вопросов у того не было или же он посчитал пока их не задавать, но пока он промолчал и безропотно поступил под мое начало — наш внешний вид и успехи внушали уважение.