Начало - [64]

Глава 33

Михаил Шепетько в первый раз повоевать практически не успел. Его призвали двадцать третьего июня, но он не успел даже получить форму — место сбора подверглось налету германской авиации, затем, еще не осела пыль от взрывов, раздался крик "Танки!!!" и мечущаяся толпа окончательно потеряла хоть какую-то организацию и ломанулась в разные стороны. Михаил очухался только в глубоком лесу, и потом три недели пробирался до своей деревни, сторожась каждого звука. А в августе к ним пришли советские войска, и он снова оказался на сборном пункте.

Знай он, что есть и "другая" история, в которой уже через неделю он надел белую повязку и стал служить в полицейских частях, а через два года его как собаку пристрелили партизаны, он бы только обрадовался тому, что его снова призвали в Красную Армию. Но ничего такого он не знал, поэтому по-началу был недоволен, что его снова сдергивают с печи. За свою недолгую "службу" он достаточно повидал бардака и неорганизованности, и снова погружаться в это болото не хотел, наоборот, он планировал пересидеть в родной деревне те два-три месяца, за которые германца выбьют с родной земли и начнут бить малой кровью на чужой территории, как им всем и обещали. Но пусть это делает кто-то другой, кто уже прошел достаточное обучение. Но — не судьба. Правда, сейчас были и положительные моменты — кормили три раза в день, на сборный пункт доставили на автомобилях, а не пешком, как в прошлый раз, да и выдача обуви и обмундирования прошла как-то сразу. Правда, обмундирование было странным, но их сержант все с шутками и прибаутками разъяснил и показал. Ишь чего придумали…

А потом началась каторга. Михаил никогда не думал, что служить так тяжело. По рассказам односельчан, вернувшихся со службы, у них все было гораздо спокойнее — да, были и пробежки, и зарядка, и полоса препятствий. Но не целый же день!!! В первые три дня еще было ничего. Как говорил сержант, они пока совсем зеленые, и чтобы сразу их не заморить, нагрузки даются небольшие. И нехорошо при этом улыбался. И Михаил понял, почему, когда на четвертый день их подняли ночью по тревоге. Надо заметить, что он оказался не самым последним, кто встал в строй на плацу. Были новобранцы и по-хуже. Правда, болела рука, на которую кто-то наступил в потемках, а одна портянка комком лежала в правом кармане. И тревога была странной. Михаил думал, что сейчас им выдадут оружие и погонят рыть окопы. Но все стояли на плацу, а командиры ходили вдоль строя и выискивали недостатки. Вскоре Михаил смекнул, что тревога была учебной, но как незаметно намотать портянку он так и не придумал, поэтому делал это уже когда командир выдернул его из строя к таким же невезунчикам и заставил привести себя в порядок. Слава богу, что он был такой не один — почти у всех что-то было не так — ненамотанные портянки, незастегнутые штаны и гимнастерки, ненадетые ремни. Командиры подшучивали, прохаживались по качествам новобранцев, но как-то не обидно, даже смешно. Вскоре их распустили по казармам, но поспать в эту ночь не удалось — их снова подняли по тревоге, снова была проверка, снова качества новобранцев оказались не на высоте, но уже чуть по-лучше, чем в прошлый раз. Как сказал майор, "Теперь вы хоть немного похожи на людей, хотя все еще близки к обезьянам. Ну ничего, мы научим вас родину любить и портянки наматывать!!!". И научили. Весь следующий день они тренировали учебную тревогу, разве что после обеда дали поспать пару часов. И, надо заметить, когда после незнамо какого по счету сигнала тревоги Михаил в сомнамбулическом состоянии бежал на плац, вставал в строй, ждал замечаний, вдруг оказалось, что замечаний-то к нему и нет. "Ну вот, уже похож на человека. Так держать!". И таким был не он один — приведя их в полубессознательное состояние, командиры добились-таки того, что бойцы стали действовать на автомате, выполняя правильные движения — правильно наматывали портянки, правильно надевали сапоги, правильно брали и застегивали ремень и надевали разгрузку.

Все уже было вздохнули с облегчением, и тут этот садист с едкой ухмылочкой произнес "А теперь — с оружием!!!". Все, в том числе и Михаил, прокляли все на свете и приготовились к новым мучениям, но на удивление им хватило всего трех попыток, чтобы научиться отрабатывать тревогу с получением оружия.

И после этого служба пошла как-то проще — пробежки, силовые тренировки, изучение рукопашного боя, работа с оружием — все прорабатывалось, неоднократно повторялось и как-то незаметно, исподволь, но крепко въедалось в подкорку, становилось своим, неотделимым от души и тела. И — постоянный инструктаж — о чувстве локтя, о товариществе, о взаимопомощи, о воинском братстве, о преданности Родине и партии — раз за разом, днем и вечером, при выполнении упражнений и пробежке — в каждой ситуации сержанты и командиры постоянно вдалбливали им эти понятия. И Михаилу это нравилось. Было приятно ощущать себя частью большого, мощного, слитного воинского коллектива, где ты можешь помочь товарищу и всегда получить помощь от него.

И только он прочувствовал себя в новой среде, как — бац! — их учебку распределили по воинским частям. Было жалко расставаться с новыми товарищами — они ведь только-только перезнакомились и сдружились. Но — ничего не поделаешь, служба. Тем более в его тройку попал Димка — парень из соседней деревни, которого он хорошо знал. Он проходил КМБ в другой учебке, поэтому Михаил обрадовался, когда увидел лицо из прошлой жизни, а то его односельчан как-то раскидали по разным учебкам. Но теперь земляки радостно рассказывали друг другу о прошедших трех неделях, делились ощущениями и байками. В двух остальных тройках их отделения земляков не оказалось, но все-равно все как-то сдружились, тем более трое их наставников и сержант твердо но заботливо вводили новичков в курс военной жизни — как понял Михаил, им в таком составе предстоит и воевать некоторое время.