Начало социологии - [17]
***
Предицируемая посредством открываемых практиками различий социальная реальность структурирована как пространственность-временность всего сущего социального мира. Схемы пространственности и временности сводятся к социальной реальности, но не принадлежат к ней. Пространство-время per abusa есть имя производства/воспроизводства (время) социальных различий (пространство). Производство/воспроизводство социальных различий делает возможным введение пространственно-временной метрики социального мира.
Социальная реальность как небытийственное бытийствование социального мира есть возможность возможности любой возможной социологии. Она — условие возможности социологического опыта, и в силу этого — "предмет социологии" (ср. [10]). Будучи возможностью существования социологического познания, возможность возможности традиционно обозначается как трансцендентальное условие. В качестве условия возможности познания существовать и не существовать, социальная реальность не является понятием (схоластической универсалией, отражающей некую абстрактную общность сущих социального мира) или всеобщим родом (чьим видом могла бы стать социологическая теория), но состоянием или способом осуществления социологии. Критерии социальной реальности не отделимы от нее самой. Коль скоро она является конститутивной возможностью социологического мышления, фоновые определения социальной реальности (через суждения о существовании тех или иных предметов исследования) содержатся в любом социологическом тексте. Именно потому, что социология опирается на тетические суждения, она пренебрегает и пытается практически устранить эксплицитные представления о социальной реальности.
Социальная реальность — небытийственное бытийствование, то, что позволяет быть социологическому мышлению и опыту, т. е. смыслообразующее a priori как условие действительности любого познавательного акта, направленного на социальный мир.
A priori здесь есть условие возможности любого социологического опыта в пределах диспозиций и способностей социолога как агента научного производства. Данные условия возможности опыта не отсылают нас к некоей онтологически изначальной реальности. Социальная реальность описывается онтически и a posteriori.
Социальная реальность — cuius nihil maius cogitari possit — стоит у истока любой социологической структуры. Исток — это то, откуда и посредством чего социологическая структура является тем, чтo она есть, и такой, какой она есть. Всякое социологическое объяснение исполняется через социальную реальность, но что объясняет саму социальную реальность? Проявляясь в виде пространственности-временности, но никогда ею не исчерпываясь, социальная реальность раскрывается как структурированное и структурирующее основание социологического познания: универсальная пространственно-временная структура, не сводимая в опыте ни к чему другому (сущему социального мира, событию социального мира, ничто…), т. е. упорядоченность-изменчивость всего сущего.
Таким образом, социальная реальность не есть множество всех сущих социального мира и не сводится к отношениям основание — обоснованное. Социальная реальность является пространственностью-временностью социального мира. Пространственно-временная концептуальная схема сводит социальную реальность к ее собственной онтологической (пространственно-временной) метафоре. Данная метафора открывает широкие перспективы для социологического объяснения, поскольку позволяет объединять в рамках родовидовой структуры события социального мира, структурно-генетически не связанные. Это равносильно утверждению, что не существует событий вне социальных отношений. Эмпирически оно оправдано, поскольку, прежде чем выявлять причинно-следственные связи между событиями социального мира, "научному сообществу" надо быть уверенным в их существовании36. Отказ же от допущения всеобщей опосредствованности обрекает социолога на немоту: о Хаосе он абсолютно ничего сказать не может. Пространственность-временность, полагаемая как упорядоченность-изменчивость, служит началом, точкой отсчета понятийной системы, в которой социология выражает содержание социального мира. При этом изменчивость синтезируется в упорядоченности (как моменты времени в пространстве: необратимая последовательность событий принадлежности), а упорядоченность синтезируется в изменчивости (как пространственная близость во времени: принадлежность необратимой последовательности событий).
Социология познает агента через его практики, которые могут быть представлены как отношение с социальной реальностью. Агент, подобно любому другому сущему социального мира, есть отсутствие социальной реальности. Иными словами, социо-логически агент определяется различием "сущее социального мира/социальная реальность", поскольку он отделен от социальной реальности, не обладает полнотой бытийствования.
Идеализация и типизация множества конкретных социальных различий приводит к попыткам структурировать их, представить как результат действий некоего порождающего различия. Конститутивное различие "сущее социального мира/социальная реальность" как различие "объективированное/необъективированное" делает возможным определение всех эмпирических социальных различий. Двойственность сущего социального мира и социальной реальности как двойственность тематизированного и нетематизированного образует изначальный предмет социологического мышления и дискурса. Данный предмет — социальное различие в принципе, вокруг которого выстраивается любой возможный социологический дискурс, поскольку различие (истолкованное, например, как различие социальных позиций) есть структура любой действительной обусловленности событий социального мира. Такая структура делает осуществимыми практики как события социальной реальности, а не как события в социальной реальности. Суждения о каждом эмпирическом социальном различии всегда зависят от фиксации социального различия как различия "сущее социального мира/социальная реальность", которое только и учреждает социологический опыт. Это конституирующее различие есть разрыв: объективированное сущее социального мира отделено от необъективированной социальной реальности перманентным отсрочиванием и разъятостью, они различаются по месту и времени37. Различие "сущее социального мира/социальная реальность" коннотирует с имманентной социальному миру упорядоченностью-изменчивостью, но как таковое не может быть сведено к наличной форме.
В монографии на социологическом и культурно-историческом материале раскрывается сущность гражданского общества и гражданственности как культурно и исторически обусловленных форм самоорганизации, способных выступать в качестве социального ресурса управляемости в обществе и средства поддержания социального порядка. Рассчитана на научных работников, занимающихся проблемами социологии и политологии, служащих органов государственного управления и всех интересующихся проблемами самоорганизации и самоуправления в обществе.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Книга дает марксистский ключ к пониманию политики и истории. В развитие классической «двуполярной» диалектики рассматривается новая методология: борьба трех отрицающих друг друга противоположностей. Новая классовая теория ясно обозначает треугольник: рабочие/коммунисты — буржуазия/либералы — чиновники/государство. Ставится вопрос о новой форме эксплуатации трудящихся: государством. Бюрократия разоблачается как самостоятельный эксплуататорский класс. Показана борьба между тремя классами общества за обладание политической, государственной властью.
Почему одни страны развиваются быстрее и успешнее, чем другие? Есть ли универсальная формула успеха, и если да, какие в ней переменные? Отвечая на эти вопросы, автор рассматривает историю человечества, начиная с отделения человека от животного стада и первых цивилизаций до наших дней, и выделяет из нее важные факты и закономерности.Четыре элемента отличали во все времена успешные общества от неуспешных: знания, их интеграция в общество, организация труда и обращение денег. Модель счастливого клевера – так называет автор эти четыре фактора – поможет вам по-новому взглянуть на историю, современную мировую экономику, технологии и будущее, а также оценить шансы на успех разных народов и стран.
Издание включает в себя материалы второй международной конференции «Этнические, протонациональные и национальные нарративы: формирование и репрезентация» (Санкт-Петербургский государственный университет, 24–26 февраля 2015 г.). Сборник посвящен многообразию нарративов и их инструментальным возможностям в различные периоды от Средних веков до Новейшего времени. Подобный широкий хронологический и географический охват обуславливается перспективой выявления универсальных сценариев конструирования и репрезентации нарративов.Для историков, политологов, социологов, филологов и культурологов, а также интересующихся проблемами этничности и национализма.
100 лет назад Шпенглер предсказывал закат Европы к началу XXI века. Это и происходит сейчас. Европейцев становится все меньше, в Париже арабов больше, чем коренных парижан. В России картина тоже безрадостная: падение культуры, ухудшение здоровья и снижение интеллекта у молодежи, рост наркомании, алкоголизма, распад семьи.Кто виноват и в чем причины социальной катастрофы? С чего начинается заболевание общества и в чем его первопричина? Как нам выжить и сохранить свой генофонд? Как поддержать величие русского народа и прийти к великому будущему? Как добиться процветания и счастья?На эти и многие другие важнейшие вопросы даст ответы книга, которую вы держите в руках.