Начало пути - [8]

Мама улыбнулась и обняла меня. Посмотрев на меня напоследок, она развернулась и, не оборачиваясь, прошла в дом.

А Арес проводить меня так и не вышел, ну и хрен с ним, хоть и обидно, почти до слез. Я вздохнул и сел в машину. Спина и область чуть ниже нещадно болели. И чего я сопротивлялся? Все равно же понимал, что ехать придется. Добро пожаловать, Деймос, в ад…

Глава 2

По дороге к школе мы с крестным не проронили ни слова и даже ни разу не посмотрели друг на друга. Еще чего. Насмотримся еще. На всю оставшуюся жизнь хватит.

Пока мы ехали, я почему-то начал вспоминать о своем отце, подарившем мне счастье называться Темным магом и тем самым убившим мою мечту стать инженером.

Про отца мне в свое время рассказывал крестный, ставший по каким-то неведомым всем окружающим обстоятельствам другом Казимира Фолта. Больше из недомолвок, чем из полноценных рассказов, я смог составить определенную картину, которая, если быть совсем честным, меня не слишком радовала.

Казимир с самого рождения был переполнен энергией, которая требовала от него бурной деятельности, работы руками, жажды творчества. Все бы ничего, но остывал он в своих порывах быстрее, чем даже начинал что-то делать. Его слабый, эгоистичный и взрывной характер превращал поначалу отца в моменты приступа ярости и злобы в настоящего деспота. Но вскоре эти эмоциональные порывы пришлось запереть в себе, потому что маме быстро надоели его выкрутасы, и она указала ему на дверь, послав в неведомые дали, и даже предложила перед этим нарисовать карту. Уходить Казимир почему-то не захотел, наверняка не из-за большой любви к нам, а потому что ему элементарно некуда было бы идти и нечего было бы есть, так что ему пришлось пересилить себя и слегка измениться.

Он абсолютно не был приспособлен к занятиям, связанным с физическим трудом, так как, по его мнению, он был достоин большего. Он же был Фолтом! Его самооценка была слишком завышена, буквально до уровня Бога. Цели, правда, со временем стали легко меняться на более низкие. Работа, быт, деньги и стабильность — это те проблемы, которые он хотел бы не замечать. Впрочем, нужно отдать ему должное, он просто не мог существовать без семьи, но, вероятнее всего, семья просто давала ему возможность не думать о быте, деньгах, работе и стабильности, так как это всё упало на плечи его молодой супруги. Неудивительно, что он пристрастился к спиртному. Удивительно, что у Казимира смог появиться сын. Скорее всего, Казимиры не жили и не размножались на воле. Я до сих пор не понимаю, а как они с мамой вообще встретились, если он практически всё время проводил в поместье, изредка выбираясь в наш городок, чтобы совсем уж плесенью не покрыться.

О причинах его смерти мне так и не рассказали, но я знаю из его медицинской карты, что у него было слабое сердце, болели печень и поджелудочная железа, что было, по крайней мере, странно. Будучи Темным по рождению, он мог бы игнорировать некоторые яды, к которым относится и спиртное. Это сколько же он выпил, чтобы количество начало отражаться на его здоровье? Впрочем, сейчас это уже неважно, потому что его тяга к спиртному, вопреки всему, дала о себе знать, даже несмотря на высокий уровень нашей медицины. Его смерть была скоропостижной, но все вздохнули с облегчением, когда Прекраснейшая все же призвала его к себе.

Вот такая у меня веселая наследственность.

В конце пути крестный решил со мной пообщаться:

— Ты ничего с собой не взял. Так и будешь в этом тряпье ходить?

— А чем тебе мое тряпье не нравится? — огрызнулся я и окинул себя беглым взглядом.

М-да. Драные уличные джинсы непонятной расцветки с грязными пятнами на коленях. Что творится с той стороны, которую я не видел, и подумать страшно. Если судить по тому, как долго я бороздил своей филейной частью просторы нашего дома, то дыр сзади будет гораздо больше, нежели было до этого. А рубашка… Рубашка с длинными рукавами бордового цвета в крупную клетку. Выцветшая любимая заношенная домашняя рубашка в крупную клетку. А еще я был только в носках. Обуться по техническим причинам я не смог, не успел, так сказать.

— Слушай, а мама не сможет мне переслать что-нибудь? — виновато обратился я к своему директору.

— Нет, — злорадно усмехнулся он. — Все посылки из внешнего мира запрещены.

— Это даже не тюрьма — это хуже.

— Почему? — удивленно вскинул брови Алекс.

— Потому что даже там разрешены свидания и посылки. А ты можешь мне что-нибудь передать?

— Нет. Я не буду этого делать чисто принципиально. Я же тебе дал целый час, а то, что ты это время потратил на жалость к себе любимому — это не мои проблемы. Приедешь на новогодние каникулы и что-нибудь возьмешь.

— А я тогда всем расскажу, что я твой внебрачный сын, брошенный тобой на произвол судьбы. А питаюсь я по специальной диете: понедельник-среда-пятница, потому что только в эти дни ты заскакиваешь в гости навестить своего маленького и безумно любимого сынишку. Но денег не выделяешь ни медяка, поэтому я хожу в этой одежде уже тринадцать лет. И досталась мне она от бомжа, который однажды пожалел меня во время моей прогулки по общественному парку.