Начало перемен - [17]

— Вы попали в поле типа электромагнитного, вызывающее амнезию. Без предыстории в двух словах не объяснишь. Давайте, вас посмотрит врач, а потом вы начнете разбираться, что происходило, и вспоминать. А я вам буду помогать. Ладно?

И Катя осторожно, как бы украдкой погладила его по руке. Гуров задержал ее ладошку. Катя слегка прикусила губу.

— Ради бога, извините, — смущаясь, начал Гуров, — но вы у меня вызываете… э-э… очень теплые ассоциации. Вы… — он вздохнул, помялся и нерешительно спросил: — случайно, не моя вдруг обнаружившаяся дочка?

Катя вытаращилась на него, а потом отвернулась и тихонько заплакала.

— Ну, я не хотел вас обидеть, — растерянно промямлил Гуров. — Просто у меня ощущение, что нас с вами связывали очень близкие отношения. Но вы такая молодая… Просто я, как правило, не вступаю в… э-э… серьезные отношения с такими молодыми девушками, тем более, с подчиненными.

— И чем это плохо, что я молодая?

— Нет, это замечательно, — забормотал Гуров, мучительно собирая мозги в кучку, — но я же в два раза вас старше. Вам … это… замуж, в конце концов, нужно.

Катя улыбнулась сквозь слезы:

— Вопрос замужества у меня вашими усилиями решен.

И, порывшись в сумочке, достала свой паспорт, открыла его на страничке «Семейное положение» и подсунула под нос Гурову. Тот с изумлением увидел штамп о регистрации брака с Гуровым С. А. от восемнадцатого мая текущего года.

— Так вы моя жена?! И зачем же вам это понадобилось?

— Это ты сделал мне предложение и заставил расписаться. Как только захочешь, немедленно разведемся. А я, Сережа, просто тебя люблю! — сердито заявила Катя, скинула туфли, залезла к Гурову в кровать прямо в одежде и принялась его жарко целовать.

— Ребята, можно к вам зайти? — раздался из телефона по громкой связи мужской голос.

— Через пять минут! — крикнула Катя. И сказала Гурову:

— Вот гады. Только мой организм намылился тебя соблазнить…

— Твой организм обладает такой высокой автономностью? — улыбнулся Гуров.

— Оказывается, иногда да. Я‑то понимаю, что пока нельзя, но как тебя в руках почувствовала — организм просто сошел с ума.

— А почему меня нельзя соблазнять?

— Лекарств в тебе еще слишком много, угнетающих эрекцию и вообще сексуальную функцию. Ну, все, отпускай меня.

Катя ушла, сказав, что будет в соседнем номере. Врач, представившийся Павлом, жизнерадостный симпатичный мужик лет тридцати пяти, показался Гурову знакомым.

— Мы с вами не встречались? — спросил Гуров.

— Несколько раз, Сергей Александрович, — подтвердил Павел. — Фамилию мою не помните?

Гуров подумал и покачал головой.

— Кажется, что–то забавное с вашей фамилией связано, — но не помню.

— Ну, не суть важно, — сказал Павел и, прикрыв глаза, подержал Гурова вначале за виски, потом за запястья. Спросил:

— Как себя чувствуете?

— Вроде неплохо. Только легкая слабость и какая–то муть в голове, трудно соображать.

— Понятно. Давайте вы умоетесь–оденетесь. Потом пойдем ко мне и обследуемся.

Гуров проделал гигиенические процедуры и с некоторыми приключениями оделся — когда надевал брюки, неожиданно чуть не упал. Павел с удивительной быстротой успел его поддержать.

— Это что–нибудь серьезное? — спросил Гуров.

— Нет, просто вестибулярка реагирует на лекарства, — ответил Павел. — Несколько дней нужно соблюдать осторожность — в ванной, чтобы не поскользнуться, и тому подобное. И могут быть небольшие головокружения. Пошли?

— Секунду, — ответил Гуров и посмотрел страничку «Семейное положение» своего паспорта. Там красовался штамп о регистрации брака с Мироновой К. А. от восемнадцатого мая текущего года.

В госпитальном блоке Павел первым делом взял у Гурова кровь и заложил пробирку в какой–то агрегат, соединенный с компьютером. Потом облепил Гурова разными датчиками и дал серию несложных психологических тестов. В процессе их решения время от времени внезапно зажигался экран с фотографиями различных людей, и Гуров должен был быстро отвечать, кто это или как–то характеризовать свои ассоциации касательно незнакомых людей.

Часть фотографий была Гурову хорошо знакома: коллеги и приятели, покойные родители. Вперемешку возникали фотографии людей незнакомых а время от времени — вроде бы незнакомых, но будивших смутные эмоциональные ассоциации.

Сильная спонтанная реакция у Гурова возникла только один раз, при виде довольно странной фотографии. Мужчина прячет под пиджак, видимо, в наплечную кобуру пистолет, а у его ног ничком, так, что не видно лица, лежит женщина, похожая на Катю, — и под ней расплывается лужа крови.

При виде этой фотографии Гурову стало плохо, сильно закружилась голова, навалилась слабость. Павел метнулся к нему и схватил его обеими руками за виски. Уколол бы лучше что–нибудь, экстрасенс хренов, вяло подумал Гуров. Однако с изумлением обнаружил, что почти сразу стало легче. От рук Павла исходили странные, чуть–чуть пощипывающие токи — и это тоже что–то Гурову мучительно напоминало.

— Значит, чудодействуем помаленечку наложением рук? И что местные фарисеи? — с трудом ворочая языком, спросил Гуров.

— Говорят, что это все дешевые еврейские штучки, — сказал Павел с образцовым местечковым акцентом. — Полностью игнорируя тот факт, что я не еврей. Вот когда я иногда для понта делю таки на весь офис пять хлебов и две рыбы — в этом многие находят цимес. А на следующий день один–два любимых сотрудничка обычно даже приволакивают кресты. Типа, веселиться, так по полной.