Начало - [29]

— Потому я и звоню. Я хочу чтобы за ней был хороший уход. Хочу чтобы она оказалась в любящей семье, где о ней должным образом будут заботиться.

— Что именно вы собираетесь сделать?

— Я подброшу ее куда-нибудь сегодня ночью. Оставлю возле больницы или где-нибудь еще. Может быть, у женского монастыря.

— Не дожидайтесь ночи, Пит, сделайте это сейчас. Сделайте это как можно скорее.

— Я вас понял. Но мне нужны гарантии.

— Какие гарантии? От кого?

— От полиции.

Теллер опирается ладонями о столешницу Вот оно, поехало…

— Какие именно гарантии? — продолжает допытываться Мэгги.

— Мне нужно, чтобы полиция пообещала мне — на весь Лондон, — что она позволит мне отдать Эмму спокойно. Они должны отказаться от наружного наблюдения.

Силы покидают Теллер, и она опускается на стул.

— Единственное, чего я добиваюсь, — это чтобы с маленькой Эммой не случилось ничего плохого, — говорит Пит Блэк. — И чтобы полиция мне в этом помогла. Я еще перезвоню.

Слышится щелчок, и линия замолкает. Тянутся три бесконечно долгие секунды мертвого эфира…

— О’кей, Лондон, — словно очнувшись, фальшивободрым голосом объявляет Мэгги Рейли. — Жду вашей реакции через минуту. А сейчас — прямиком к новостям.

Спустя секунду-другую Теллер спрашивает:

— Ну, что ты об этом думаешь?

Лютер проводит ладонями по лицу; на щеках отросшая, жесткая, как наждак, щетина.

— Это он.

Весь этот поток самооправдания и безапелляционность суждений. Потребность держать все под своим контролем…

Лютер с усилием трет набрякшие от усталости веки. Затем упирается взглядом в потолок.

— Ах ты срань господня, — вздыхает он.

Офис радиостанции «Лондон ток FM» расположен в бизнес-центре на Грейс-Инн-роуд — безликом здании из бетона, хрома и тонированного стекла. Лютер и Хоуи прибывают туда под вечер. Им приходится протискиваться через толпу представителей разномастных СМИ, возбужденно гомонящую у центрального входа.

Охранник в униформе, стоящий за конторкой, просит Лютера и Хоуи расписаться в регистрационной книге, после чего выдает обоим по беджу и направляет к лифтам.

Промахнув пять этажей, они выходят и сразу же оказываются у стойки ресепшен с несколькими большими рекламными плакатами в рамках. Здесь гостей встречает энергичная смазливая секретарша, которая провожает их в стеклянный конференц-зал. На длинном столе их уже ждут датские булочки с разнообразной начинкой. С той стороны стола сидят небрежно одетый мужчина и дама приятной наружности — Дэнни Хиллмен и Мэгги Рейли.

Все четверо, несколько настороженно улыбаясь, обмениваются через стол рукопожатиями. Хиллмен достает из портмоне две визитки и жестом крупье продвигает их по глади столешницы гостям. Лютер, взглянув на них мельком, прикарманивает обе.

— Прошу прощения за то, что сразу беру, так сказать, быка за рога, — говорит он. — На мой взгляд, время сейчас работает не на нас, так что…

Мэгги Рейли поощряет его улыбкой:

— Задавайте ваши вопросы.

— Наша первоочередная просьба, — говорит Лютер, — не давать больше этому человеку эфирного времени.

— Вы это серьезно? — поднимает брови Хиллмен. — Чем же мы, по-вашему, мотивируем этот шаг?

— Может быть, тем, что он не тот, за кого себя выдает?

— Вы этого пока не знаете. Во всяком случае, знаете не больше, чем мы, — если только вы уже не схватили истинного убийцу. Вы это сделали?

Лютер с невнятным пожатием плеч перекладывает визитки из кармана в бумажник.

— Я не собираюсь обсуждать с вами нюансы следствия, мистер Хиллмен. Вам придется довольствоваться моими словами.

— Если бы вы знали, кто он, — гнет свою линию Дэнни Хиллмен, — вы бы уже огласили его имя прессе.

— Думайте на этот счет, что хотите. Но тогда я смогу гарантировать вам лишь одно: если вы продолжите сотрудничество с этим человеком, живым этого ребенка никто уже не увидит. Люди вроде Пита Блэка контактируют со СМИ ровно настолько, насколько это соответствует их преступным замыслам.

— А что, если мы на вас сошлемся? — с ядовитенькой улыбкой спрашивает Мэгги. — «Старший следователь настоятельно просит „Лондон ток Эф-эм“ не содействовать розыску малышки Эммы»?

Видя явное раздражение Лютера, в разговор снова вступает Хиллмен:

— Послушайте, — говорит он. — Этим материалом очень сильно заинтересовалась общественность. Никаким юристам с этим интересом не справиться: мы их обошли. Все ждут, что будет дальше. И если вы попытаетесь нас заткнуть, мы об этом раструбим в эфире и вообще раздуем из этого историю. А когда обнаружится, что наше стремление спасти жизнь ребенка пыталась остановить полиция, знаете, какой шум поднимется?

Лютер неторопливо откидывается на спинку кресла.

— Я имею право применить уведомление «D».

Он имеет в виду официальное указание о неразглашении определенных тем и вопросов для органов печати, радио- и телекомпаний.

Однако Хиллмен воистину непотопляем:

— Мы не разглашаем никакой информации, имеющей отношение к национальной безопасности.

Лютер делает очередной выпад:

— И каковы же у вас теперь рейтинги? — спрашивает он. — Наверное, до небес? Звонит убийца, ах! Вы щебечете об этом в Twitter, выкладываете на Facebook. Новость расползается с неумолимостью пандемии. Этот замешанный на кровушке интерес вы подогреваете тем, что транслируете звонок преступника как главную новость каждые… сколько — пятнадцать минут? «Киллер звонит на „Лондон ток Эф-эм“»! Историю подхватывают и раскручивают прочие новостные придатки. Все разрастается, как шляпка атомного гриба. В считаные часы вы уже оказываетесь на пике самой высокой новостной волны во всей стране. Что делает вас, вашу радиостанцию, самой крутой в Британии. Мы сейчас видели вам подобных там, внизу. Гиены.