Начало гражданской войны - [186]

Хорват, отдав приказ о смещении, сейчас же уехал в Пекин, предоставив Плешкову расправляться с буйным адмиралом; ну, и нашел Хорват кому поручить такое щекотливое дело.

Антураж Плешкова, ненавидящий Колчака, весь день уговаривал его отдать приказ о вступлении в должность и о состоявшемся отрешении адмирала, но не любящий никаких осложнений Плешков отказался это сделать и заявил, что будет ожидать возвращения Хорвата. Все это было бы очень смешно, если бы не было так бесконечно печально; вся судьба России на Дальнем Востоке болтается в таких дряблых, бесхарактерных, увертливых или ненормально бурных руках.

Приехала группа депутатов японского парламента, чтобы на месте пощупать общественное мнение по вопросу о выступлении Японии для оказания России помощи против захвативших ее большевиков; военные круги Японии очень хотят такого выступления.

10 июня. На верхах продолжается скандальная и безотрадно печальная свара. Хорват, вернувшись из поездки в Пекин сказался больным, но адмирала все же принял. Говорят, что свидание было очень бурное, но в результате на вопрос начальника штаба генерала Хрещатицкого, в каком положении вопрос об уходе Колчака, Хорват ответил «надо потерпеть».

Так и остается на поучение войскам и на потеху врагам, что отданный Хорватом приказ не исполняется его ближайшими помощниками: одним по бурной недисциплинированности, а другим по дряблой нерешительности. Неужели же этот триумвират не в состоянии понять, что они делают и какой пример они подают своим подчиненным?

Дряблость и дрязги наверху, разбойная и вороватая атаманщина под японским, по видимому, соусом посередине, разгул, распутства и постепенное разложение на почве белого большевизма внизу… безнадежная картинка!

12 июня. Характерный разговор передал мне сегодня полковник Акинтиевский: является в штаб российских войск семеновский представитель, полковник Скипетров, и заявляет, что если не будет выпущен арестованный по приказу Колчака прапорщик Борщевский, то он, Скипетров, прикажет арестовать двух офицеров орловского отряда. Начальник штаба вместо того, чтобы арестовать такого заявителя, передает его требование адмиралу, от которого получается ответ с приказом: в случае ареста двух орловцев арестовать трех семеновцев. Это объявляется Скипетрову, который со со словами: «ну, а я буду арестовывать всегда на одного больше», уходит из штаба.

Ведь это какой-то гнусный фарс, а не настоящие штабы и начальники; разве может выйти что-нибудь прочное из такой распусты и мерзости?

13 июня. Видел помощника Семенова по военной части и его родственника генерала Семенова, которого знаю давно по службе на Дальнем Востоке; высказал ему свое убеждение в огромном вреде, приносимом делу восстановления России появлением атаманов и разводимой ими атаманщины; высказал также свое мнение о том, что если бы Харбин не начал муссировать антибольшевистское движение и не совал бы на шею Забайкалью Семенова, то вся область с началом полевых работ успокоилась бы, и тогда умело выбранное и деловое войсковое правительство могло бы взять в свои руки власть и найти опору в зажиточном, домовитом казачестве; высказал также свое удивление, что со столь ничтожными силами его атаман пускается в дальние и сложные операции; ведь они не могут даже начать против красных малую войну, ибо симпатии населения не на их стороне, а на сочувствии немногочисленной и редкой по дислокации, городской буржуазии далеко не уедешь.

Генерал уклончиво полусогласился с моими замечаниями, но упорно стоял на том, что атаману надо занять Читу, так как это сразу произведет на все население области очень сильное и благоприятное для него впечатление.

Для предоставления квартир высокому начальству и штабам выгоняют из насиженных домов старых служащих и создают этим среди последних озлобленное настроение.

14 июня. Бестолочь и сумбур продолжаются, и нет никакой надежды на их прекращение. В результате тот самый Дальний Восток, откуда могла и должна была притти смерть большевизму, становится для последнего все менее опасным, ибо здесь гноится все то, что должно было создать сибирскую белую военную силу.

Ведь даже разумный и беспристрастный правый, приглядевшись к Харбину и атаманам, брезгливо отшатнется от какого-либо здесь сотрудничества, ибо ничто не может заставить сочувствовать этой грязи; тут и изменить даже ничего нельзя, ибо против искренней идеи порядка и закона поднимаются чудовищно разросшиеся здесь подлость, трусость, честолюбие, корыстолюбие и прочие прелести.

16 июня. Китайцы частно сообщили штабу охранной стражи, что, по донесению их манчжурского начальника, семеновцы в беспорядке бегут к ст. Манчжурия, потеряв часть артиллерии; это известие подтверждено при разговоре с китайским генералом Тао, выразившимся, что положение семеновцев очень скверное, и что он приказал сосредоточить свои войска к границе; говорят, что китайцы готовятся разоружить всех, кто перейдет в их пределы с оружием в руках. При всей печальности такого исхода, быть может, он был бы единственным для нас выгодным, дав возможность начать организацию войск на других началах.