Начало гражданской войны - [185]

Что ответил делегации Хорват, держится в секрете, но зато известно, что начальнику штаба охранной стражи полковнику Баранову приказано уехать в отпуск, так как адмирал потребовал его удаления, заявив, что иначе он прикажет его расстрелять.

Вся публика, примазавшаяся к харбинским штабам, устроилась отлично, получила казенные квартиры и содержание по высоким окладам.

Вообще типики такие, что «свежа история, но верится с трудом». Сегодня полковник Нилус рассказал следующий случай: Доманевский считает себя великолепным чтецом и любит угощать гостей своих чтением; однажды он читал Надсона и разозлился, что состоящий при нем для поручений отставной судейский генерал Л., угощавший всех чаем, шумел стаканами; он поднялся и, не говоря ни слова, дал Л. в зубы и продолжал читать: «Христос молился…»

Ну и нравы! Харбинское воспроизведение помещичьих привычек конца восемнадцатого столетия.

30 мая. Хорват очень неприятно влопался: он принял депутацию Совета профессиональных союзов и, подлаживаясь к их тону, излил свои гражданские чувства, критиковал действия отрядов и, в общем, залез здорово влево. Коварные товарищи по окончании аудиенции точно восстановили и записали все его слова и сегодня пропечатали весь этот разговор в газете «Труд».

В этой беседе весь Хорват, как на ладони; очень неделикатные оказались товарищи; знающие свое начальство управленцы говорят, что многоликий и здесь вывернется: будет молчать, как будто бы ничего не случилось, а потом все забудется, ибо каждый день несет свежую сенсацию и заставляет быстро забывать старые.

31 мая. На фронте Семенов — Колчак тихо, кривая напряжения пошла книзу. По прежнему только пьянство и скандалы. Атаманы и их старшие персонажи дивят посетителей харбинских кабаков своими кутежами, оплачиваемыми десятками тысяч рублей.

1 июня. Началось торжественное выступление орловцев или, как их здесь называют, «колченогих» на станции Эхо и Пограничную для дальнейшего завоевания Никольска; говорят, что на этом настоял адмиральский штаб, которому тоже хочется военных лавров. Грозные спасители двинулись на восток со всеми семьями и всем скарбом, но почти без патронов, которые в отрядах растеряли, а как говорят злые языки, просто распродали, потому что патроны сейчас в большой цене (до нескольких рублей за штуку).

Улицы Харбина дымят пылью от носящихся автомобилей разных спасителей с разнообразными флажками; всякое революционное начальство начинается обыкновенно с автомобиля.

Потапов, живущий в одной гостинице с харбинским посланником Семенова, полковником Скипетровым, рассказывает, что как только Скипетров напьется (а это бывает почти каждый день), то сейчас же требуются казенные автомобили, добываются девки, и бешеное катанье продолжается до утра.

2 июня. У нас продолжаются бесчинства. В ответ на арест одного семеновца, обвиняемого в грабеже и мошенничестве, Семенов приказал захватить начальника первого отдела охранной стражи генерала Марковского. Семеновцы в 4 часа утра ворвались в квартиру М. на станции Бухеду и, не найдя его дома (он был в Харбине), перерыли все вещи и залезли даже в спальню жены генерала; когда же последняя указана им на грубость их поведения и добавила, что когда в Иркутске их обыскивали большевики, то оказались вежливее и не входили в ее спальню, то производивший обыск крикнул, чтобы она не читала им нотаций, а то они с ней разделаются так, что она навсегда разучится это делать.

3 июня. Адмирал остается главнокомандующим; таков результат несколькодневных совещаний, визитов, переговоров, уговоров и соглашений.

6 июня. В штабе адмирала говорят, что Колчак собирается ехать опять в Месопотамию, поступить на службу к англичанам и там бить большевиков и турок; говорят, он вызвал желающих ехать туда же офицеров, но таковых не оказалось; среди местной слякоти мало охотников рисковать жизнью и во всяком случае итти на большие лишения; куда вольготнее ничего не делать, жиреть и безобразничать здесь без риска и опасности.

Я не видел ни разу Колчака; все его очень ругают за его вспыльчивость и грубость, но то, что он рвется отсюда, показывает, что он лучше здешней своры; кроме того, никто не может упрекнуть его в том, что он ищет чего-то для себя лично. Но бесспорно одно, что он абсолютно непригоден к тому месту, на которое его кто-то выпихнул, так как у него нет ни одного качества, которое для сего требуется.

8 июня. Орловцы по прибытии на ст. Эхо ознаменовали сие грандиозным пьянством с битьем посуды и оранием «боже, царя храни»; как это глупо и неуместно; истинные монархисты должны понимать, что всякое открытое выступление, это — лишний шип в тот терновый венец, который несет сейчас вся царская семья; истинные монархисты должны делать все, чтобы заставить красных забыть о Тобольске, считать дело монархии навсегда конченным и государя для них абсолютно безопасным; дело же свое творить в великой тайне.

Главковерхи и главкомы спокойно смотрят на такие возмутительные вещи, как наличие двух оркестров музыки в отряде Орлова, численностью всего в 200–300 штыков.

9 июня. Здесь готова начаться настоящая междоусобица: Хорват сместил Колчака с должности главнокомандующего и приказал ему сдать должность Плешкову, а Колчак отказался это исполнить и заявил, что если его попробуют тронуть, то он вызовет «верные ему войска». На замечание, что это может вызвать кровопролитие, бурный адмирал, находясь в состоянии полного шторма, ответил: «ну, и пусть будет кровопролитие, но распоряжаться всей здешней сволочи я не позволю».