Начало года - [82]

24.

Через три дня хоронили старого врача Соснова. Смерть его для многих была большой неожиданностью: люди в Атабаеве привыкли видеть его всегда на ногах. Сказать по правде, человек он был уже не молодой, но кто мог подумать, что так скоро… А потом он ведь сам был врачом, должно быть, чувствовал болезнь, а не лечился. Закрадывались в головы атабаевцев невеселые мысли: «Вот оно как, врачи тоже умирают, а что остается нашему брату… На роду это всем записано, куда спрячешься?» Молодежь, правда, не верит в смерть, им кажется, что будут жить всегда, жизни не будет конца. Оно так, оно и к лучшему, — ведь если бы человек смолоду знал, что он все равно помрет, то и жизни на свете не было бы вовсе. Как раз об этом знают сказку атабаевские старожилы, пересказывают при случае: дескать, когда-то раньше, давным-давно, люди задолго до срока знали о своем смертном дне и часе. Господь бог сам так устроил. Но по мере приближения означенного дня и часа люди мало-помалу бросали все дела, вместо полезного труда ударялись в непробудную пьянку, творили безобразия и блуд. Потому что каждый заранее знал, до какого предела оставалось ему жить, а дальше его поджидала смерть и полный конец. Вот отсюда и начинала расти трын-трава, пропади, моя телега, все четыре колеса… Тогда понял господь бог свою оплошность и поставил дело так, что человек с того времени никоим образом не мог установить себе, когда за ним пожалует костлявая. А коли не знает человек о назначенном ему сроке, то и старательно занимается делом до самого последнего своего дня и часа…

На улице люди останавливались, покачивали головами, сокрушенно вздыхали:

— Слыхал? Алексей-то Петрович…

— Э-хе-хе, не говори. Хороший был человек.

— И ведь не подумаешь…

— Чего там. Инфаркт…

Снова скорбно покачиваются головы, испускаются глубокие вздохи: и откуда взялся этот инфаркт, раньше о нем в Атабаеве даже слыхом не слыхивали. И такая оказалась зловредная штука, вроде как бегущему по делу человеку исподтишка ногу кто подставляет: бац — и упал человек, лежит и не может подняться. Сегодня жив был человек, пил и ел, трудился и веселился, а уже завтра холодным осенним туманом, выстуживающим тепло под пазухой, стелется по селу весть — не стало человека, инфаркт ударил… И слово-то какое жесткое, колючее, таинственное и пугающее.

Погода в тот день выдалась тихая, солнечная, сверкающий снег до слез слепил глаза. От клуба, где стоял гроб для прощания, до самого кладбища старого врача провожали с оркестром, печальная музыка поплыла над Атабаевом, заслышав ее, сбежалось еще больше народу.

Немым пламенем горел на кладбище старый, раскидистый дуб-зимник, даже в недавние лютые морозы не расставшийся с листвой. Свежая красная глина, вырытая из ямы, издали казалась густо запекшейся на снегу кровью. Но вскоре под множеством ног глина перемешалась со снегом, превратилась в кашицу. Красивое место выбрали для старого врача: кругом ели, сосны, а близко от изголовья тот самый зимний дуб. Близко дорога, по которой ездит много людей — не скоро позабудется могилка…

Над гробом Алексея Петровича молча стояли мужчины, женщины, говорили прощальные слова:

— …ушел от нас дорогой Алексей Петрович. Человек редкой души, простой, рабочий человек. На больших руках таких людей держится вся жизнь на земле…

Над гробом Соснова, горестно склонив голову, выступил председатель райисполкома Николай Васильевич Урванцев. Он тоже сказал проникновенные, очень подходящие к моменту слова о том, что Соснова все очень уважали и любили, всю свою трудовую жизнь и талант он посвятил служению народу и что поэтому светлая память о нем долго будет жить в наших сердцах.

Затем, часто всхлипывая и сморкаясь в носовой платок, сказала несколько слов пожилая женщина из конторы связи — многодетная мать. Несколько лет назад у нее были очень тяжелые роды, Соснов сделал трудную операцию, спас от верной смерти и ее, и ребенка. Глядя на нее, даже не расслышав как следует, о чем она говорит, многие женщины тоже принялись всхлипывать и утирать глаза.

После той женщины на холмик глины взобрался второй, оставшийся пока единственным, хирург райбольницы Георгий Ильич Световидов. Он тоже говорил о тяжелой утрате, о любви Алексея Петровича к людям и вообще о великой любви людей друг к другу. Его тоже слушали безмолвно и очень внимательно, женщины растрогались еще больше, потому что молодой хирург сумел найти какие-то особенные, хватающие за душу слова.

Поблизости от выступающих в толпе стоял литсотрудник газеты «Светлый путь» Костя Краев, он был весь внимание: по заданию редакции ему предстояло дать в газету материал о прощании со старым доктором. В голове уже складывался заголовок: «Атабаево провожает любимого доктора». На сердце у него было не совсем спокойно: после той злополучной статьи о больнице его ожидали неприятности, редактор так и сказал — «нагорит нам всем здорово, а тебе, Краев, в первую очередь». Но ведь он, Краев, действовал по заданию редакции, он просто исполнитель указаний!.. А доктора Алексея Петровича Косте Краеву было искренне жаль, действительно, хороший был человек, вон как все переживают. Да, да, Атабаево провожает любимого доктора…