Начало года - [17]

…В одну из ночей лета девятьсот тридцать седьмого года главного врача Атабаевской больницы Алексея Петровича Соснова подняли с постели спящего и, не вдаваясь в какие-либо объяснения, посадили в телегу и повезли в районный городишко. В течение долгих месяцев Поленька не получала от него никаких известий, на ее расспросы никто толком не мог или не хотел ответить. В глазах ее поселилась безгласно кричащая скорбь, при встрече с ней люди отворачивались, боясь встретиться взглядами. Ей без обиняков предложили освободить больничную квартиру, тогда они с Митей поселились в тесной комнатушке у сердобольной женщины, которой Соснов когда-то, оказывается, сделал удачную операцию. С работы пока Полину Ивановну не гнали, но из медсестер перевели в дежурные няни — мыла полы в палатах, выносила горшки, обмывала в большом чане вновь поступающих больных. А вестей о муже все не было.

Лишь спустя неделю после ареста, Соснова вызвали на первый допрос. Допрашивал его Илларион Матвеев. Нет, он ничем, даже единым словом не показал, будто знает или когда-то знал Соснова. Большую власть заимел над людьми бывший писарь волостного исполкома Ларка Матвеев. Надо думать, на теперешней работе ему не позволялось признавать старых друзей-товарищей, если даже кто-то из этих друзей-товарищей когда-то спас тебя от неминуемой смерти, выходил тебя своими руками и делился с тобой последним, не бог весть каким большим куском хлеба, оставляя для себя кусок поменьше…

— Скажи, Соснов, по какой-такой причине ты так часто наведываешься в деревни вокруг Атабаева? Или у тебя так много родни развелось?

— Надо полагать, не по гостям езжу.

— Тогда зачем же?

— На вызовы к больным. На профилактические осмотры.

— Так, так. Ну, а о чем ты беседуешь с народом?

— Я рассказываю людям, как уберечься от болезней.

— Интересно, от каких-таких болезней? Чем же это болеют наши советские люди?

— К сожалению, мы пока не покончили с некоторыми заразными болезнями, а в удмуртских деревнях особенно трудно искореняется трахома. Люди слепнут, а наша задача — вернуть им зрение, буквально открыть глаза…

— Интересно узнать, на какие явления они должны открыть глаза? Можно подумать, что без твоей помощи, Соснов, советские люди не видят великих успехов нашей могучей страны! Не слишком ли много берешь на себя?

— Стараюсь в меру своих сил и возможностей. Народу нужно помочь, он ждет нашей помощи. Не будь народа, не было бы и нас.

— Ты эти разговорчики насчет народа брось, Соснов. Народ прекрасно обойдется без таких, как ты…

— Я люблю и уважаю свой народ и стараюсь по возможности помочь ему. Хотя бы тем, что я врач, могу лечить людей. Я хочу видеть свой народ здоровым и сильным. Я горжусь им и не собираюсь ни от кого скрывать этого. Как и все другие народы, мой удмуртский народ трудолюбив и талантлив!

— Вот как? Выходит, ты националист, Соснов?

— Смотря по тому, кто как понимает это слово. Если борьбу с болезнями вы считаете признаком национализма, что ж, вольны причислить меня в число таковых…

— А уж это позволь знать нам самим, в число каковых мы причислим тебя! Ты не прикидывайся безвинной овечкой, мы о тебе знаем все! Нам известно доподлинно, чем ты живешь и дышишь, Соснов!

Матвеев с сознанием безмерного превосходства оглядел сидящего возле стола Соснова. При мысли, что Матвеев, очевидно, долго отрабатывал этот жест наедине с самим с собой, Соснов невесело усмехнулся. Матвеева это окончательно вывело из себя, голос его сорвался на крик:

— Погоди, Соснов, веселиться! Как бы потом не было слез!

Но он тут же сменил свой гнев на милость, сел на свое место и заговорил с доверительным видом:

— Ну ладно, Соснов, это я просто так сказал. Пойми шутку. Забудь, выкинь из головы вон. Я не желаю тебе худа, как раз наоборот… Помоги нам в одном очень важном деле, и тогда мы ни на час не задержим тебя здесь. Вернешься домой, небось Поленька там скучает. А?

Услышав имя жены, Соснов весь содрогнулся, волна прошлась по спине и груди: как она там с Митей? Что с ними? За себя он был спокоен, тревожило другое: лишь бы Поленьку с Митей не трогали. Когда Матвеев произнес ее имя, ему показалось, будто светлое, дорогое для него имя обволокли тягучие, липкие нити.

— Так вот, Соснов, давай договоримся по-хорошему: поможешь нам, значит, поможешь себе, к дому дорога станет ближе… Между прочим, ты ведь знаешь Кузьму Прохорова?

— Человек в нашей округе известный…

— Вот, вот, пользуется среди населения известностью! А можно узнать, каким образом вы с ним познакомились? При каких обстоятельствах?

Матвеев выжидательно вцепился в Соснова глазами. Пожав плечами, Соснов простодушно объяснил:

— Прохоров человек больной, он несколько раз бывал у меня на приеме. У него начальная стадия туберкулеза. Ему надо начать серьезно лечиться. В противном случае болезнь будет прогрессировать, и его могут отстранить от учительской работы. Вот если бы он смог достать путевку в Крым…

— Ну, это мы ему сделаем, выпишем путевочку, куда следует. Не то что тепло, а и жарко ему будет! В два счета вылечится, кха-кха-кха…

Матвеев со свистом закашлялся, лицо его побагровело, он судорожно потянулся к ящику письменного стола, нашарив там какую-то таблетку, кинул в рот. С трудом отдышавшись, смачно харкнул в проволочную корзину для мусора.